Коллектив авторов - История гражданской войны в СССР в 5 томах. Т. I. [Без иллюстраций]

Эта мысль, что внутренний враг опаснее внешнего, что свои подданные вреднее неприятеля, руководила всей деятельностью придворной клики.

Заговор самодержавия был готов.

Важно отметить, что Маклаков написал свое письмо 9 февраля, а уже 13 февраля австрийский министр иностранных дел граф Чернин получил предложение из России о мире. Вот что он писал: "26 февраля (по новому стилю. - Ред.) ко мне явился один господин, представивший мне доказательство, свидетельствующее, что он является полноправным представителем одной нейтральной державы. Он сообщил мне, что ему поручено дать мне знать, что воюющие с нами державы или во всяком случае одна из них готовы заключить с нами мир и что условия этого мира будут для нас благоприятны... Я ни минуты не сомневался в том, что дело идет о России, и мой собеседник подкрепил мое предположение"[107].

Самодержавие настойчиво держалось раз взятого курса. Первые же смутные сведения о новом повороте внешней политики царского двора подняли буржуазию на дыбы. Союзные империалисты целиком поддержали ее. Заключение Россией сепаратного мира ставило под вопрос возможность победы над Германией. Русская армия приковывала к себе огромные силы противника, и выход ее из игры грозил спутать все карты союзных империалистов.

Поддержанная союзниками буржуазия решается путем дворцового переворота омолодить дряхлеющее самодержавие - сменить бездарного царя и посадить другого - своего ставленника. Весь план был рассчитан на то, чтобы, не прекращая войны, усилить борьбу с нарастающей революцией. В столице образовалось два тайных кружка. В первый входили большей частью военные, офицеры гвардии. Видную роль играл там генерал Крымов, получивший известность уже после революции как соучастник выступления генерала Корнилова.

Будущий министр в первом правительстве после Февральской революции 1917 года Терещенко в своих воспоминаниях о генерале Крымове рассказывает: "Он и его друзья сознавали, что если не взять на себя руководство государственным переворотом, его сделают народные массы, и прекрасно понимали, какими последствиями и какой гибельной анархией это может грозить.

Но более осторожные лица убеждали, что час еще не настал. Прошел январь, половина февраля. Наконец мудрые слова искушенных политиков перестали нас убеждать, и тем условным языком, которым мы между собой сносились, генерал Крымов в первых числах марта был вызван в Петроград из Румынии,, но оказалось уже поздно"[108].

По воспоминаниям Родзянко переговоры происходили на квартире Гучкова. Тузы финансового и промышленного мира знали, что заговор одобряют генералы Алексеев, Рузский, Брусилов. Одновременно в том же самом направлении шла работа и среди офицерства петроградских гвардейских полков. С офицерами был связан и Пуришкевич. Второй кружок состоял из думских деятелей. Милюков признавался после Февральской революции 1917 года: "Значительная часть членов первого состава Временного правительства участвовала в совещаниях этого второго кружка, некоторые же... знали и о существовании первого"[109].

Заговорщики предполагали свергнуть Николая, царицу отправить в монастырь, императором сделать малолетнего Алексея, а до совершеннолетия назначить фактическим правителем, регентом, великого князя Михаила Александровича, брата царя. В качестве первого шага дворцового переворота намечалось убийство Распутина. В ночь с 17 на 18 декабря Распутина пригласили на квартиру к князю Феликсу Юсупову, где Пуришкевич вместе с хозяином квартиры и великим князем Дмитрием Павловичем шестью выстрелами покончили со "старцем".

У высокопоставленных заговорщиков, вышедших из той среды, которая создала и воспитала распутинщину, была тайная мысль, что двор после этого убийства одумается. К Николаю обращались его родные, указывая, что он ведет к гибели и себя и всех своих близких. Но царь бросил Ставку и примчался в столицу. Тут было решено продолжать выполнение плана. Внесли только по предложению Протопопова одно изменение: Думу пока не разгонять. 6 января был опубликован указ Николая об отсрочке до 14 февраля возобновления занятий Государственной думы и Государственного совета. Боялись не столько возбуждения буржуазных верхов, сколько быстрого назревания революции внизу: разгон Думы по мнению Протопопова мог стать легальным поводом для выступления масс.

Новую отсрочку депутаты приняли по словам центрального органа кадетской партии "Речь" как завершение похода правительства против Думы. Притихшие буржуазные заговорщики, в свою очередь, ускорили подготовку заговора. Родзянко из частной беседы с председателем Совета министров узнал, что Николай подписал уже три указа, не проставляя даты их обнародования: первый - о полном роспуске Думы, второй - об отсрочке занятий до окончания войны и третий - о прекращении работ на неопределенное время. Председатель Думы телеграфно вызвал в Петроград московского губернского предводителя дворянства Базилевского, председателя съезда объединенного дворянства А. Д. Самарина, петроградского губернского предводителя Сомова. Из Москвы вызвали от земского союза князя Г. Е. Львова, которого чаще других прочили в премьеры нового правительства, М. В. Челнокова - от Союза городов и А. И. Коновалова - от съезда промышленников и фабрикантов. Было намечено, что Самарин от имени дворянства попросит аудиенции у царя и попытается открыть ему глаза на положение вещей. 19 января предполагали созвать съезд объединенного дворянства. Одновременно в тайном кружке решили в феврале 1917 года, как сообщал Гучков на допросе в следственной комиссии уже после Февральской революции, "захватить по дороге между Ставкой и Царским селом императорский поезд, вынудить отречение, затем одновременно при посредстве воинских частей, на которые здесь, в Петрограде, можно было рассчитывать, арестовать существующее правительство и затем уже объявить как о перевороте, так и о лицах, которые возглавят собой правительство. Таким образом... дело пришлось бы иметь не со всей армией, а с очень небольшой ее частью"[110].