В.И. Карпец - Русь Мiровеева (опыт «исправления имен»)

Отсюда, кстати, и принцип эндогамности и равнородности европейских королевских семейств (отсутствовавший при Меровингах, что позволяет со всей ответственностью отделить их от сферы действия падшей генетики, вопреки утверждениям Ю.Воробьевского), признанный в Российской Империи только при наследниках Петра Великого. В связи же с враждой между семенем змия и между семенем жены святитель Филарет указывает:

«Имя семени, перенесенное от растений к высшим родам существ, в св.Писании означает: а) потомство воовбще (Б.1Х, 9.11) б) одно лицо в потомстве (IV,25) в)чад обетования (Рим.1х, 7,8) г) обетованного Избавителя (Гал.Ш, 16) д) иногда также рождение нравственное, то есть преемственно сохраняемое расположение духа и образа жизни (Ис.1,4).».

Подтверждением нашего предположения является включение в генеалогию Сигиберта IV, а, следовательно, и всего «меровингского» рода, более того, едва ли не в сердцевину его, семейства Лузиньянов, происходившего от баснословной Мелюзины. Характерно, что существо это не франкского, а кельтского происхождения, и сведения о нем как раз относятся к эпохе поздних Каролингов, той самой, о которой пишет аббат Монфокон де Виллар. Сопоставляя ее со скифской (т.е. опять-таки не русской, а, скорее, славянской — В.К.) сестрой Ехидной-Орой, Р.Багдасаров пишет: «Так же, как Геракл является аналогом кельтского Кухулина, так и Ехидна-Ора вполне сопоставима с Мелюзиной, первые сведения о которой поступили через фамилию Lusignan (известной с Х в.)». Дабы не входить в подробности собственно легенды, приведем два ее кратких энциклопедических изложения:

МЕЛЮЗИНА, Мелизанда, в европейской средневековой мифологии и литературе фея (образ М. Восходит, вероятно, к кельтскому мифологическому персонажу). Согласно легенде, М., заточила в горе своего отца, короля Албании Элинаса, и за этот грех должна была каждую субботу превращаться в змею. М. Стала женой знатного юноши Раймондина, запретив видеться с ней по субботам, и помогла ему приобрести королевство (выделено нами — В.К.). Раймондин, однако, нарушил запрет, после чего М. Исчезла в облике крылатой змеи, но продолжала незримо покровительствовать своему роду. По поверью, призрак М. должен скитаться по земле до дня Страшного Суда (выделено нами — В.К.). Роман о М., созданный в конце 14 в. По народным легендам Жаном из Арраса, был популярен в средневековой Европе (М.Ю.).

[МЕЛЮЗИНА. Фея, встречающаяся в легендах, иногда в виде сирены. Жан д’Аррас особо рассматривает этот сюжет в «Благородной истории Геньяна» (1393). Когда великое бедствие готово уже произойти, она издает голосом пронзительный крик, мгновенно повторяемый. «Именно Мелюзина была причиной того, что таинственные строения воздвигали в одну ночь толпами рабочих, которые исчезают без следа, как только работа закончена. Когда она выходит замуж, все ее дети рождаются с теми или иными изъянами, а все ее волшебные строения имеют некоторый дефект, как те дьявольские мосты, в которых отсутствует один камень (выделено нами — В.К.). По-видимому, М. Представляет архетип интуитивного гения, поскольку интуиция является пророческой, созидательной и чудесной, но в то же время немощной и злобной (Х.Э.Кэрлот).]

По— видимому, Мелюзина как архетип «падшей Софии» вообще является неким гением поэзии, музыки, танца, художества вообще. В известном смысле, это муза. Потому то Сионский Приорат и был столь богат художниками и поэтами -Леонардо да Винчи, Ботичелли, Клод Дебюсси, Жан Кокто… И… женщинами.

А вот что мы встречаем в сочинении все того же аббата Монфокона де Виллара:

«Не посягайте, сын мой, и на честь дома Лузиньянов, не приписывайте демонической генеалогии графам Пуатье. Что вы можете сказать об их знаменитой матери?

— Уж не собираетесь ли вы сами, сударь, попотчевать меня сказаками о Мелюзине?

— Если вы не верите в историю о Мелюзине, мне придется сдаться без боя, но в таком случае следовало бы предать огню сочинения великого Парацельса, который в пяти или шести местах утверждает, что эта Мелюзина была, конечно, нимфой. Следовало бы также обвинить во лжи наших историков, убежденных, что после ее смерти, вернее, после того, как она оставила мужа, Мелюзина являлась своим потомкам всякий раз, когда им грозила беда, а когда кто.либо из французский королей находился при смерти, она, в траурном одеянии, показывалась на большой башне Лузиньянского замка, возведенного по ее повелению (выделено нами — В.К.)».

Исследователь французского средневековья Адьфред Мори писал: