Л Дайнеко: Меч князя Вячки

- От страха язык примерз к зубам? - легонько стукнул его по плечу Братило.- Да не дрожи, не дрожи. Я тебя не съем. Можешь меня пощупать - я совсем не из дыма и сажи.

Стегис и вправду протянул вперед худую костистую руку, дотронулся до ночного гостя длинными прозрачными пальцами.

- Не обжегся? - Братило уже сел на осиновый чурбанчик, которыми был завален пол каморки. Видно, Стегис с вечера наносил дров, чтобы на рассвете, когда надо будет растапливать печь, они были под рукой.

Латгал наконец поверил, что перед ним не упырь-оборотень, а его давнишний приятель. В маленьких серых глазах его вспыхнули искры удивления и даже радости, но сразу же потухли.

- Ты убил Дотэ, купца из Прейльской округи,- тихо сказал Стегис.Князь Вячка приказал покарать тебя смертью, но ты сбежал...

- Я действительно сбежал в Ригу. Ты говоришь правду, Стегис.

В Ригу? К этим псоголовым, что отбирают у нас земли и опоганивают могилы наших предков?

Глаза Стегиса загорелись холодным огнем. Братило неожиданно бросился перед ним на колени, широко перекрестился, заплакал, торопливо заговорил, глотая колючие слезы:

- Я проклял тот день, когда убил Дотэ и сбежал к тевтонам. Справедливы слова милосердного господа: "Превращу праздники ваши в плач и песни ваши в рыдания". Сколько слез я пролил, Стегис! А ты же помнишь - я был такой веселый. Помнишь, Стегис?

Он снизу вверх неотрывно, пристально глядел на латгала, взглядом своим, словно копьем, пронзая мягкое сердце Стегиса.

- Помню... Встань, Братило... Я же не князь и не боярин.

- А помнишь, как мы с тобой убегали с того берега Двины от селов и литовцев и в наш челн впилось целых семь стрел? И как меня ранило?

- Помню. Но зачем ты вернулся, Братило? Вернулся, как пес на свою блевотину.

- Не мог я там... Среди тевтонов... Ни вера их, ни речь, ни женщины ничто мне не грело душу. Мать свою хочу увидеть.

- Мать твоя жива,- сказал Стегис.- Весь Кукейнос травами лечит. Травами, сухими и зелеными, дымом, водой, заговором... И словом божьим...

Братило порывисто поднялся с коленей.

- Скажи, Стегис, а Софья, дочь князя, здорова? Латгал помрачнел.

- Неладно с ней. Хворь поселилась в Софье. Горит, как в лютом огне, не спит, плачет ночи напролет. Видать, бог хочет взять к себе княжну. Князь Вячеслав говорил перед боярами и купцами: "Кто вылечит дочь, того щедро отблагодарю. Хвала тому будет вечная и от живых людей, и от отцовских костей".

- Так вот, знай, Стегис,- радостно и торжественно объявил Братило,- я вылечу княжну Софью. Я! Ради этого я и от тевтонов сбежал.

- Ты вылечишь?

Латгал от удивления раскрыл рот, и ярко, красиво блеснули его чесночно-белые мелкие зубы.

- А разве ты забыл, что я родной сын знахарки-травницы Домны? Она мне все свои секреты открыла.

Силой я владею волшебной, таинственной. И траву из Риги привез от лекарей тевтонских. А трава эта из самого Рима. На горе Везувий растет, из которой огонь и смрад подземный вырываются. Кто истолчет эту траву, потом смелет, в кипяток бросит...

- Где трава? - прервал его Стегис. Лицо латгала стало бледным, взволнованным. Ему не терпелось скорее увидеть удивительную заморскую траву, имеющую необыкновенную силу. Он любил маленькую светловолосую княжну, которая прожила на земле всего пять солнцеворотов и вскоре из-за неизлечимой болезни должна была навсегда отплыть в Ладье Смерти туда, где печально блуждают одинокие тени мертвых. Он и сам всегда боялся смерти. Увидит молнию - спрячется под обрывистый берег Двины, или в лес, или просто в какую-нибудь яму и шепчет: "Бог меня ищет, наказать хочет".

- Вот эта трава,- сказал Братило, доставая из-за пазухи небольшой мешочек. Не спеша, нахмурив темные брови, развязал его, осторожно, двумя пальцами, достал тонкие светло-зеленые стебельки.

Латгал, кажется, и дышать перестал. Протянул руку - взять травинку, понюхать ее, но Братило не позволил, спрятал свое чудо назад в мешочек, пояснив:

- Нельзя ее в чужие руки отдавать. Силу свою теряет от чужих рук. Только меня она слушается, трава эта заморская. И только ночью может пить ее больной человек, потому что она боится солнца.

- Так пойдем в опочивальню княжны Софьи... Скорее пойдем! Я провожу,взволнованно воскликнул Стегис.

"Что ты делаешь, сынок? - неожиданно, в который уж раз, опалил душу Братилы голос матери.- Ты же сорвал эту траву на том берегу Двины. Это наша трава, не заморская. Нет у нее такой силы. Остановись, сынок".

Братило словно споткнулся на ровном месте, остановился. Сердце колотилось в груди, как пойманный в силки воробей. Стало тяжело дышать.