Андрей Мартьянов - Прогулки по средневековью

Спрашивается, в чем здесь гешефт инквизиции? Таковой не прослеживается. Или же святые братья, участвовавшие в судебных процессах над тамплиерами, хотели добросовестно разобраться, поклонялись ли рыцари идолищу Бафомета, целовали ли при посвящении друг друга непристойным образом, проводили ли магические практики и отрекались ли от Христа? Сохранившаяся документация, весьма подробная, говорит в пользу последней версии — отношение к делу было самым серьезным и вдумчивым…

Перенесемся из 1307 года на столетие с лишним вперед и обратим внимание на инквизиционный суд, обвинявший Жиля де Монморанси-Лаваля, барона де Ре, в совершенно невообразимых и гнусных преступлениях, среди которых колдовство и алхимия выглядели невиннейшими забавами скучающего аристократа. Жиль де Ре своей мнимой или реальной деятельностью породил еще один архетип — «Синюю Бороду», вероломного убийцу и обманщика, на чьих руках кровь множества невинных жертв; однако определенные сомнения в объективности суда и приговора до сих пор имеются и озвучиваются.

Дело в том, что его милость барон был не просто баснословно богат, а считался в первой половине XV века кем-то вроде современного олигарха — он унаследовал колоссальное состояние, обширные земли, а самое главное — солеварни. Мы уже упоминали о том, что соль в ту эпоху была товаром стратегическим и стоила чрезвычайно дорого, иногда в меновой торговле заменяя собой деньги. Благодаря почти неиссякаемому источнику дохода, Жиль де Ре мог поддерживать золотом обнищавший двор французского дофина Карла (которого вскоре возведет на престол Орлеанская дева), финансировать военные операции того периода Столетней войны, одалживать друзьям крупные суммы в золоте и серебре, коллекционировать неслыханно дорогие книги и вести богемный образ жизни с обязательными рыцарскими турнирами, охотами, пирушками и прочими дворянскими утехами.

Процессия заключенных. Аутодафе. Гравюра. дата и время не указаны.

Закончилось это расточительство тем, что после сожжения Жанны д'Арк и безвозвратной потери уймы денег, потраченных на наемников и боевые действия против англо-бургундцев, к 1435 году Жиль де Ре оказался на грани разорения и начал потихоньку распродавать свои феоды. Однако у него оставались важнейшие и чрезвычайно ценные активы — собственно баронство де Ре, затем замок Шамптос, позволявший контролировать торговые пути по реке Луаре, а также стратегически важная цитадель Ингран — в этом районе велась добыча соли, а сам Ингран прикрывал границу между Бретанью и Анжу. На эти владения и положил глаз умный и рачительный сюзерен Жиля де Ре, герцог Бретонский Жан VI.

Барон де Ре и так слыл чудаком, пожертвовавшим значительной частью наследства ради Жанны д'Арк, которой он весьма симпатизировал, отказался от дальнейшей карьеры, получив в свое время звание маршала Франции и, по слухам, увлекся магическими и алхимическими науками — дело, с церковной точки зрения, предосудительное, но, когда алхимией занимался столь знатный и (когда-то) богатый человек, на столь экзотические забавы клирики смотрели сквозь пальцы. Главное, чтобы не было «материального вреда», maleficia.

Итак, мы наблюдаем серьезную заинтересованность Жана Бретонского в приобретении невероятно ценной как с экономической, так и с военной точки зрения недвижимости барона де Ре. По закону отобрать ее невозможно, за исключением одного пункта: если барон не совершил неких леденящих кровь преступлений перед Господом Богом и Церковью, не осужден и его имения не конфискованы. Наличные деньги, как это случилось в истории с Филиппом Красивым и тамплиерами, можно очень быстро проесть и потратить, а земля и прекрасно обустроенные замки — это долгосрочное вложение. За такой солидный куш можно побороться, особенно учитывая тонкий нюанс: Жиль де Ре продавал некоторые свои владения герцогу и его канцлеру, епископу Нантскому Жану де Малеструа с правом выкупа , то есть эта сделка более напоминала заклад.

Но и здесь имелись свои частности: по закону Жан Бретонский, как сюзерен, не имел права покупать земли своих вассалов, а потому контракты заключались на подставных лиц: его младших не наследующих сыновей Пьера и Жиля, на епископа Малеструа и даже на некую даму Ле Феррон, матушку герцогского казначея. Возвращать земли и замки герцог Жан не собирался категорически, а от теоретической возможности выкупа его могла избавить только смерть барона де Ре.