В. Бредихин - Лубянка - старая площадь

Только один пример.

У марийского народа, согретого лучами Октябрьской революции, к середине 30-х годов стала создаваться своя письменная литература, появились свои поэты и писатели. А во времена сталинского лихолетья марийскую литературу скомкали, затоптали в болото, многих [ее] зачинателей уничтожили, а имена их стерли. Только после XX Съезда партии в партийной литературе наметилось оживление.

А что было в таких ведущих литературах, как русская и украинская, ведомых именами с мировой известностью?

Ведомых другими, но не вами, хотя вы - тоже мировая известность. Но это - конъюнктурная ошибка. История ее исправит.

Коротенько скажу, почему я вас считаю «конъюнктурной ошибкой».

Искусство долговечно только в силу той правды, которую оно несет народам. А ваши произведения лживы. Русский рабочий класс и крестьянство, интеллигенция и национальности, входившие в Российскую империю, хорошо знают, что такое казачье сословие, как оно держало монархию и как питало контр-революцию. В Баку и Саратовской губернии я узнал, как лихо работают казачья нагайка, шашка и пуля при расправе с без-оружными рабочими и крестьянами.

«Казачья Вандея» страшной и грозной тенью висела над молодой Советской республикой все три года гражданской войны.

А вы в вашем «Тихом Доне» пытаетесь реабилитировать казачье сословие и описываете его, как обычное крестьянство. В этом - большая принципиально - важная ложь.

Еще большая ложь в вашей «Поднятой целине». Коллективизация по-сталински, грубейшим образом нарушив ленинский кооперативный план, шла совершенно не так, совсем по-иному воспринималась и переживалась всем народом и казачеством в том числе. И ваш герой Давыдов не бандитами убит, а погиб в тюрьме или лагере. Я это знаю потому, что своими глазами видел, что творилось в деревне и в казачьих станицах, а потом свои наблюдения проверил на Колыме.

Вот так, поразмыслив над тем, какой страдный путь прошла советская литература, сколько жертв принесла на алтарь бюрократизма, я, солдат революции призыва 1914 года, решил: я не должен, не имею права молчать, потому что «не тиран нам ненавистен, а ненавистна наша немота». До сих пор меня волнуют слова Миши Светлова, который, встретив меня после реабилитации, обнял и сказал:

– Алеша, не говори, не рассказывай: я знаю все… и поверь, мне было хуже - я чувствовал себя подлецом.

Только потому, что он не был в лагере и вынужден был молчать, А. Фадеев по иным причинам, если верить слухам, почувствовал себя подлецом и пулей в сердце оправдался перед современниками.

Кроме тех, погибших в тюрьмах и лагерях, погибли для литературы сотни других «нищих духом», которые шли по вашему пути, по пути приспособленчества «во имя злата и славы». История развенчает и их конъюнктурную славу.

А теперь перейду к основной теме своего письма - о цензуре над нашей литературой. Правильно Солженицын пишет в своем письме, что многие чувствуют беспощадность прокрустова ложа цензуры.

И у меня есть произведения, которые возвращали мне из редакций нескольких журналов:

– Неплохо, но - увы! - не пройдет.

И у меня есть книжка, которую дважды посылали «на консультацию» (как тяжело больного к профессору-специалисту)… в Комитет госбезопасности! Потеряв в результате «консультации» целые главы и многие абзацы и даже реплики, книга стала рахитичной, бесцветной, просто жалкой «безноженькой» (по Вертинскому).

И я непрерывно чувствую и чувствовал за все время после реабилитации, как «некто в сером» держит мою руку с пером, давит на мозг и сердце, толкает на асфальтированный путь к славе, к признанию.

Знаю по себе и по ряду других писателей, как из произведений вырезают правду дня и правду истории, заставляют молчать о явлениях, в корне искажающих марксистско-ленинское учение.

Вот вы, например, - один из тех, кто - по неразумению или намеренно - искажает Ленина.

Вы взяли выдержку из письма Ленина, в котором он разъясняет, почему в 1921 году, когда еще не окончилась гражданская война, а страну потрясали голод, разруха, бандитизм, - почему нельзя было допустить свободы печати «от монархистов до анархистов». Взяв эту цитату, вы «забыли» некоторые «мелочи». Например, то, что сейчас не 1921 год, когда анархисты и монархисты вели кровавую борьбу с молодой Советской властью. Сейчас даже вопрос о свободе печати не должен был бы стоять. Речь идет о том, кто и по какому праву лишил советских граждан (не монархистов и анархистов, от которых и следа не осталось, а честных советских трудящихся!) их конституционного права.