Андрей Павлов - Запасная столица

До сих пор помнится и другая соседка, тетя Тоня, жившая в комнате рядом. Работала на на подшипниковом заводе. Одна троих малолетних детишек подымала. Зимой сорок второго, как правило, уже поздними вечерами, заставали ее соседи возле выставленных в оридор мусорных ведер. Выбирала тетя Тоня из них картофельные очистки, по неумению или второпях снятых с клубней не экономно толстыми, какие можно было употребить в варево.

Я с девчонками повадился ходить на спектакли Большого театра, который осенью, своившись в Самаре, стал ставить спектакли.

Мертвый мрак улицы Галактионовской. Грохот темного трамвая. Хруст снежка под ногой. Вот и площадь Куйбышева, изрытая щелями-укрытиями на случай бомбежки.

Мороз и ветер. А за дверями театра – будто фантастический остров: сверканье люстр, адежное тепло, оживленные лица, звуки настраиваемых инструментов. И – бархат кресел! А волшебство музыки Чайковского, Глинки, Верди?.. На целых три часа здесь уходили от тебя тревоги и лишения войны, ты забывал о постоянном ощущении голода. Мне посчастливилось услышать оперы «Травиата» и «Евгений Онегин», «Иван Сусанин» и «Пиковая дама», «Аида» и «Иоланта», «Снегурочка» и «Кармен». Увидеть балеты «Лебединое озеро» и «Дон Кихот». Я слушал голоса В. Барсовой и И. Козловского, М. Михайлова и И. Шпиллер, М. Рейзена и М. Максаковой, А. Пирогова.

В антрактах, в фойе, я впервые видел дипломатов, очень близко, до запаха их одежды. Смокинги, галстуки бабочкой. Декольтированные вечерние платья дам с блеском драгоценностей. Я замечал их любопытствующие взгляды на более чем скромно одетых самарцев, редких в театре военных с серо-зелеными полевыми петлицами. Мужчины-дипломаты, сытые, ухоженные до неприличия и неприязни, курили диковинные тогда сигареты. Со стороны тайком рассматривая заграничных гостей, я с наслаждением и завистью вдыхал чудный запах табачного дыма, неведомого в тогдашней Самаре. Чуть ли не с ненавистью я следил, как чужестранцы, с первым звонком к новому действию спектакля, бросали в урны «бычки» в полсигареты!! Этакое богатство! Только через несколько лет, уже после войны, став моряком, впервые выйдя в заграничное плавание, я узнал, что именно так сладко пахли сигареты «Кэмзл» и «Честерфилд». Тогда, в 41-м, мальчишкой, я, конечно же, не думал, а теперь, вот на этой странице, уверен; очень удобно было дипломатам из своих лож разглядывать восторженные лица зрителей, и в который уж раз чужестранцы, безуспешно, пытались разгадать непостижимую и нам самим тайну души россиянина. Немцы на подступах к Москве, неисчислимы потери, и в то же время – высочайшее искусство в глухой провинции, и жажда радости в глазах как свидетельство неистощимой духовной силы народа.

В пригороде Самары, на Красной Глинке, где жила моя семья, в прибрежных лесах, окружавших поселок, формировались воинские части. Рассматривая петлицы красноармейцев и командиров, я замечал: вчера здесь были танкисты. Ночью земля содрогалась от проходящих по недалекому от дома шоссе танков, и утром еще были заметны следы гусениц. Нынче – пехотинцы. Очевидно, все они уезжали ночью.

Однажды я ждал, заросший лохмами уже до невозможности, своей очереди в парикмахерской. Вошел капитан с эмблемами артиллериста, в совсем новой шинели, еще пахнущей складом. Он разделся и сел рядом со мной, с беспокойством поглядывая на часы с решеткой поверх циферблата. Кто-то уступил ему свою очередь. Капитан благодарно кивнул и уселся в кресло перед зеркалом. На вопросительный взгляд парикмахера сказал жестко:

– Побрейте меня… семь раз.

– Слушаюсь.

Никто не удивился. Мы догадались: наверное, уже сегодня капитану предстояло уехать на фронт. В 41-м бриться в окопах было некогда.

Я возвращаюсь из школы после второй смены. Слякотный октябрьский вечер. Шоссе пустынно. Уже облетевший лес подступает близко черной стеной. Сырой ветер доносит оттуда непонятные в эту пору железные звуки и запах дыма. Мне не по себе, и я тороплю шаг. Вдруг вынырнул из леса кинжальный свет автомобильных фар. Поравнявшись со мной, останавливается «Эмка». Дверца отворилась.

– Стой! Куда идешь в ночь? Кто такой?

Я молчу.

На меня строго смотрит человек в шинели со шпалами в петлицах.

– Школьник? – разглядел он сумку с книгами.

– Да.

– Где-то здесь должен быть поселок Управленческий. Ты знаешь?

– Да. Еще немного проехать и повернуть направо.

– Трогай, сержант!

Я еще долго смотрю вслед тающему в темени малиновому огоньку.