Коллектив авторов - Быть княгиней. На балу и в будуаре

Время военных смотров, назначенных прусским королем, приближалось, поэтому мы торопились в Берлин. Королевская фамилия приняла нас по обыкновению очень гостеприимно. Мой сын был представлен ей князем Долгоруковым, принимавшим всегда самое живое участие в моем семействе. Он ввел молодого Дашкова ко всем иностранным министрам, взял его с собой в Потсдам, где граф Гоерц, генерал-адъютант, представил его королю.

Фридрих Великий обласкал моего сына и с удовольствием пригласил его в свою свиту на парад.

Вскоре король переехал в Берлин, где на площади большого парка собралось до сорока двух тысяч войска.

Во время самого смотра, как я узнала, женщинам было запрещено присутствовать и подходить к королю. Впрочем, Фридрих сделал исключение из общего правила для меня. Он желал видеть и говорить со мной, и, если мне угодно взглянуть на народ, принцессе было поручено привести меня в парк и указать место, где я могла встретиться с королем. Графу Финкерштейну было приказано предупредить принцессу о дне, часе и месте, назначенных Фридрихом.

Одним утром ее высочество, впоследствии прусская королева, заехала ко мне и повезла меня в парк. Достигнув условленного места, она, к величайшему моему удивлению, высадила меня одну из кареты. «Здесь, моя милая княгиня, король желает с вами говорить. Что же до меня, я не имею ни малейшей охоты видеть этого старого брюзгу и поеду дальше».

Я была очень рада встретиться с князем Долгоруковым, который принял меня здесь. Через полчаса, прежде чем были распущены войска, ко мне подъехал король, слез с лошади и, сняв шляпу, продолжал несколько минут разговаривать. Войска, разумеется, крайне удивились, потому что в первый раз видели Фридриха разговаривающим с женщиной во время военных упражнений. Наконец, король ушел, и принцесса снова взяла меня с собой.

На другой день за ужином с королевой, обращавшейся со мной истинно по-дружески, что, впрочем, я видела со стороны всех членов королевской семьи, принцесса Генриетта очень важно заметила, что история не умолчит обо мне как о единственной личности, ради которой Фридрих нарушил свои правила.

Мой сын провожал короля в его военных разъездах. Вследствие этого мы расстались, условившись встретиться в известном пункте по северной дороге. Так я была вынуждена с крайним сожалением оставить Берлин. Я приехала к назначенному пункту в своей карете в то время, когда его покидал король. Он очень любезно поклонился мне мимоходом, заметив, как я потом слышала, князю Долгорукову, что только мать может так точно рассчитать время разлуки со своим любимым сыном.

Князь Долгоруков был пламенным поклонником Фридриха и все, что видел в его военной системе, старался изучить.

Через день мы были на пути к Кенигсбергу, где должен был проезжать король. Здесь я была очень рада услышать от генерала Моллендорфа, что Фридрих назвал моего сына молодым человеком, обещающим стать со временем отличным знатоком своего дела.

В Кенигсберге мы остановились на несколько дней, а потом через Мемель отправились в Ригу, где также пробыли недолго по просьбе генерала Броуна. Здесь, в столице Ливонии, имя моего отца было в большом уважении. Он некогда поддерживал ливонских дворян в Сенате как беспристрастный защитник их преимуществ, когда русские помещики потеряли их собственные. Впрочем, благоразумие Екатерины не допустило этого различия между ее подданными равного состояния; она впоследствии поставила и русских и ливонских дворян на одну ступень.

Оставив Ригу, мы только одну ночь провели в дороге и благополучно возвратились в Петербург.

Здесь кончалось мое путешествие, совершенное с самыми скромными средствами и требовавшее всей силы материнской любви. Воспитание сына было предметом всех моих желаний, выше всех препятствий и жертв. Я желала сохранить его нравственные начала неприкосновенными, спасти его от тысячи обольщений, столь неизбежных дома для молодого человека. Вследствие этого я решила увезти его за границу; оставив Россию, я была убеждена, что английское воспитание лучше всего отвечало его развитию. Разумеется, я предвидела, что исполнение моего плана не могло миновать долгов, но я надеялась легко разделаться с ними с помощью некоторых лишений и строгой экономии, ведя скромную жизнь вдали от света.

Вследствие всех этих убеждений я оставила Отечество. Теперь же вступаю в него с восторгом, видя счастливое осуществление своих заветных надежд…