Джудит Херрин - Византия. Удивительная жизнь средневековой империи

Несмотря на растущий интерес к западной философии, стиль аристотелевской логики, принятый в появлявшихся европейских университетах, не оказал большого влияния на Византию. Образовательная система имела собственные традиции, основанные на оригинальных текстах Аристотеля, обогащенных многочисленными, более поздними, комментариями, посвященными метафизике, космологии, этике и логике, которую всегда изучали в Восточной Римской империи. Другая причина может заключаться в росте исихазма и учения о достижении просвещения путем созерцания, больше связанного с Платоном, чем с Аристотелем (см. гл. 18). Монахи-исихасты с горы Афон оказались непримиримыми противниками объединения церквей на условиях, согласованных в Лионе. С другой стороны, на тех византийских интеллектуалов, которые склонялись в пользу объединения, большее впечатление производила западная аргументация, основанная на латинских переводах Аристотеля – традиция логики, которая игнорировала восточные комментарии.

Иоанн V Палеолог, однако, стремился реализовать план военного сотрудничества с Западом против турок и решил перейти для этого в католицизм. Его путешествия в Венгрию и Италию в 1366–1369 гг. привели к его окончательному подчинению римской власти. Хотя это оставалось его собственным решением и не затрагивало византийскую церковь, он надеялся, что оно будет способствовать получению военной помощи. Но тот факт, что по пути домой венецианцы арестовали Иоанна V за долги, раскрыл, насколько опасна ситуация в Византии. Его сын Мануил был вынужден выкупить отца, и, чтобы тот смог вернуться домой, Венеции отдали в счет долгов остров Тенедос. Несмотря на то что обещанная военная интервенция имела место (под сербским командованием), в 1371 г. турки разгромили христиан на реке Марице, и император отказался от своей прозападной политики. Однако некоторые ведущие византийские интеллектуалы все же перешли в римское католичество и продолжили борьбу за объединение церквей, считая это единственным средством разорвать смыкающееся вокруг Константинополя кольцо оттоманов. Один из этих византийцев, Димитрий Кидонис, написал трактат, в котором предложил условия для обеспечения латинской помощи в 1389 г., но на него никто не обратил внимания. Таким образом, отсутствие единства в рядах элиты внесло весомый вклад в ослабление Византии, пока турки продолжали экспансию в Европу.

В 1422 г. столица пережила большую осаду, но восемью годами позже были взяты Фессалоники, что позволило туркам подойти к Константинополю и с запада, и с востока. Ситуация усложнилась, и Иоанн VIII Палеолог предпринял еще одну попытку добиться объединения церквей, чтобы можно было рассчитывать на существенную военную помощь, поддержанную папством. В 1438 г. он возглавил делегацию самого высокого уровня (патриарх Иосиф II, два представителя церкви – Марк Евгеник из Эфеса и Виссарион Никейский, 16 митрополитов, чиновники и монахи, всего более 70 человек), которая отправилась в Феррару, где предстояла встреча с папскими сторонниками. Патриарх Иосиф был настолько взбешен требованием, чтобы он, как все официальные лица, поцеловал ногу папы, что наотрез отказался покидать корабль, пока вопрос не урегулировали. В результате папа Евгений IV согласился только на частный прием вместо намеченной грандиозной публичной церемонии. Собор официально открылся 9 апреля после 20-дневных дебатов относительно того, где следует расположить троны для главных действующих лиц. Из-за многочисленных задержек и не приведших к определенным результатам встреч, вспышки чумы и нехватки средств в январе 1439 г. участники были вынуждены перебраться во Флоренцию, где собор поддержала семья Медичи.

Все длительные дебаты самым тщательным образом записывались, но самый интересный рассказ о соборе оставил Сильвестр Сиропул, экклесиарх константинопольской церкви. В его мемуарах отражены впечатления о неофициальных дискуссиях, сопровождавших официальные переговоры: как члены византийской делегации ссорились между собой (существовали серьезные разногласия между Иоанном VII и Марком Евгеником) и выбирали темы для обсуждения, далекие от этих разногласий (например, о существовании чистилища). Он описывает ситуацию, когда стало очевидно: поскольку греки не знали латынь, то они не могли дискутировать с западными теологами, которые выдвигали против каждого восточного текста собственные аргументы, часто взятые из незнакомых византийцам трудов.