Владимир Малявин - Империя ученых (Гибель древней империи. 2-е испр. изд.)

Вождем «восьми образцов», т. е. тех, кто, согласно Фань Е, «добродетельным поведением привлекал людей», назван уже знакомый нам Го Тай. Кроме того, к этой категории отнесены чиновник Ба Су, доверенный помощник Доу У и Чэнь Фаня, и Цзун Цы – уроженец Наньяна, отказывавшийся от чинов и лишь короткое время служивший правителем уезда. «Все мужи Наньяна, – сообщается в биографии Цзун Цы, – высоко ценили его праведное поведение» [Хоу Хань шу, цз. 67, с. 21б]. Рядом с Цзун Цы можно поставить Су Фу, который не поднялся выше должностей местной администрации, но приобрел широкую известность своей непримиримостью к беззакониям власть имущих. Тут же стоят имена Фань Пана и Цай Яня, который служил в столице еще при всевластии Лян Цзи, был вынужден уйти в отставку и вернулся в столицу только в 168 году, где вскоре и умер. В этой же категории фигурируют имена двух высокопоставленных чиновников из потомственных служилых семей.

В группе «кормчих» – тех, кто, по Фань Е, «умеет вести людей к главному», – представлены местные служащие (глава «кормчих» – Чжан Цзянь из Шаньяна, его земляк Лю Бяо, Цэнь Чжи из Наньяна, бывавший также в Столичной школе), а также не служивший ученый Тань Фу из того же Шаньяна и чиновники центральной администрации. В категорию «сокровищниц» вошли те, кто, по определению Фань Е, «помогал людям богатством». Первым в ряду этих лиц, довольно малоизвестных, назван Ду Шан, чиновник-полководец, известный главным образом подавлением восстаний и удачными походами против южных племен. В жизнеописании Ду Шана, однако, нет никаких намеков на его связи с учащимися и тем более причастность к выступлениям против евнухов. Напротив, Ду Шан сделал карьеру благодаря тому, что служил «смотрителем полей» у евнуха Хоу Ланя в своем родном Шаньяне 19. Остальные лица в этой категории находились в лучшем случае на незначительных постах и попали в список, вероятно, благодаря их известности в кругах учащихся.

Знакомство с различными категориями данного списка героев «чистой» критики позволяет выявить определенный порядок в его композиции, особенно если принять во внимание личность тех, кто объявлен главой каждой категории. Первый разряд отведен представителям высшей служилой знати. Среди «героев» также фигурируют столичные чиновники, но несколько ниже рангом. В категории «образцов» мы встречаем ученых-отшельников, чиновников провинциальной и столичной администрации, но главой их назван Го Тай – странствующий ученый, своей деятельностью укреплявший связи между «славными мужами» в столице и в провинции. Категория «кормчих» также неоднородна по составу ее членов, но перечень их открывает имя Чжан Цзяня – служащего областной управы. Очевидно, список выражает идею широкой коалиции служилых людей, охватывающей все их основные слои. Отобразились в нем и важнейшие жизненные ценности служилого общества – от авторитета начальника и щедрости патрона до идеала морального руководства и затворничества ученого. Правда, в списке, за исключением сомнительного примера Ду Шана, не нашлось места для полководцев, располагавших военный силой, – очевидное свидетельство отсутствия контактов между столичными поборниками «чистоты» и армией.

Представленная в списке весьма аморфная коалиция имела двойственную природу: бюрократическая иерархия переплеталась в ней с неофициальными нравственными оценками сугубо личного порядка. В «Новом изложении рассказов, в свете ходящих» есть запись, отчасти проясняющая загадку происхождения рассмотренного списка. В ней сообщается, что Чэнь Фань и Ли Ин «обсуждали свои заслуги в добродетели» и никак не могли решить, кому из них принадлежит пальма первенства. Тогда Цай Юн рассудил их так: «Чэнь Чжунцзюй силен в критике вышестоящих. Ли Юаньли строг вуправлении нижестоящими. Критиковать верхи трудно, управлять низами легко». И Цай Юн поставил Чэнь Фаня на последнее место среди «трех правителей», а Ли Ина – на первое среди «восьми героев» [Шишо синьюй, с. 130]. Цай Юн мыслил категориями административной практики, но предпочтение отдавал не служебному исполнительству, а служебному мужеству противостоять могущественным узурпаторам. Оценка личных достоинств человека по его способности «критиковать верхи» при всей ее риторической произвольности довольно точно отразила характер «чистой» критики в целом, деятели которой чтили идею бюрократического долга, но оставляли за собой право самим выносить приговор двору. Из комментария к приведенному сюжету мы узнаем также, что спор между Чэнь Фанем и Ли Ином получил широкую огласку, но до Цай Юна «во всем государстве никто не мог его разрешить» [Шишо синьюй, с. 131]. Заметим в этой связи, что в перечне 35 «славных мужей», как и в политических эпиграммах, явственно звучит голос верхов провинциального общества. В частности, имя Цзун Цы появилось в списке исключительно благодаря большому авторитету, которым пользовался тот у себя в Наньяне. То же самое относится к Фань Пану и прочим деятелям областного масштаба. Несомненно, что общегосударственная иерархия корифеев «чистой» критики выросла на базе «общего мнения» областной элиты.