Василий Вишняков - Конструкторы

— Не ждите, что я буду предлагать, а тем более навязывать вам свои готовые решения, — продолжал Михаил Ильич. — Исполнитель чужого замысла — всего лишь исполнитель. Он может быть добросовестным, старательным, но не больше. Другое дело, когда конструктор воплощает в жизнь свой замысел, свою идею. Тогда он — творец, он способен стать энтузиастом, загореться и зажечь других. Поэтому я предоставляю каждому из вас полную инициативу в работе. Вы на сегодня — самые способные молодые конструкторы завода, каждый из вас, безусловно, силён в своей области, будь то двигатель, трансмиссия, ходовая часть или вооружение, особенно в том, что касается танков БТ. Вы практически, за чертёжной доской, освоили конструкторское дело. У некоторых, как, например, у товарища Аршинова, уже есть заслуживающие внимания оригинальные варианты конструктивных решений, в данном случае, по корпусу. Это большое дело. Надеюсь, что и другие ведущие исполнители в ближайшее время подготовят, пусть предварительные, но такие же смелые и новаторские предложения по своим узлам и агрегатам. Принципиальные вопросы общей компоновки танка мы будем обсуждать и решать вместе. Новый танк — детище всего коллектива, но обезлички не должно быть — вклад каждого будет ясен всем. Сроки у нас жёсткие, работа предстоит большая и огромной важности. При условии, что каждый из нас будет работать творчески, с полной отдачей, с напряжением всех своих сил и способностей мы, я уверен, правительственное задание выполним!

Михаил Ильич закончил свою речь с воодушевлением, сменившим первоначальное тревожное настроение. Вопросов не было. Конструкторы сидели тесной группой, молчаливые, даже подавленные свалившейся на них ответственностью. Закрывая совещание, Михаил Ильич вместо обычных слов: «Ну, а теперь за работу, товарищи!» — веско и требовательно сказал:

— Думайте все!

До поздней ночи светились окна в небольшом, примыкавшем к опытному цеху, здании КБ. Здесь в тесных комнатах второго этажа, соединённых, как отсеки в общем вагоне, сквозным проходом без дверей, началась напряжённая работа. Каждое утро первым появлялся Михаил Аршинов. В его отсеке подоконник и стол были уставлены склеенными из фанеры макетами корпуса нового танка. Макеты были разной величины и формы, но у всех без исключения лобовые и кормовые листы располагались наклонно, под острыми углами, а башня напоминала усечённый конус. Верхние бортовые листы над гусеницами тоже шли с наклоном к башне, и корпус в целом имел красивую, обтекаемую форму.

Макеты всем нравились, Аршинова хвалили, но он ходил мрачный и молчаливый, не решаясь даже с товарищами поделиться мучившей его грандиозной идеей создать непоражаемый корпус.

Бронебойный снаряд имеет свойство рикошетировать — это всем известно. Но при каких условиях это происходит? Знай он эти условия, можно было бы найти такую форму корпуса, при которой снаряды станут отскакивать от брони или скользить по ней, оставляя лишь царапины… Аршинов засел за книги по баллистике и стрельбе, доселе ему мало знакомые. Ездил в университет на кафедру математики, где сумел заинтересовать своей задачей какого-то молодого гения. И погрузившись в этот омут, не замечал, как убегают часы и дни, ничего не прибавляя к уже найденному и сделанному.

Михаил Ильич, державший в поле зрения работу каждого конструктора, как-то поздно вечером, когда все уже разошлись по домам, подошёл к Аршинову, сидевшему в своём отсеке в мрачной задумчивости.

— Над чем бьёшься, тёзка? Давай обсудим вместе.

— Ничего не получается, Михаил Ильич, — уныло сказал Аршинов. — Угол встречи снаряда с бронёй должен быть не больше двадцати градусов. Кроме того, влияют взаимная твёрдость брони и снаряда и сила удара, которая зависит от массы и скорости снаряда и от дистанции стрельбы. Слишком много переменных величин. Расчёт получается очень сложным.

— А что даёт этот расчёт? Нужен ли он?

— Без него не сделать непоражаемый корпус.

— Непоражаемый? В каком смысле?

Аршинов понял, что проговорился, выдал раньше времени свою заветную идею. Но отступать было поздно.

— Корпус, от которого пули и снаряды будут рикошетировать, — недовольно сказал он, сурово хмурясь. — Для этого надо так расположить броню, чтобы угол встречи в любом случае был не больше двадцати градусов.

— В любом случае? Вы серьёзно думаете, что это возможно?

— А что же тут несерьёзного? — начал сердиться Аршинов. — Изякович берётся найти такую поверхность расчётом. Правда, возможно, что образующей будет не прямая линия, а кривая второго порядка, например парабола…