Василий Вишняков - Конструкторы

— Нечто подобное утверждает немецкий теоретик Гудериан, — улыбаясь сказал Духов. — Вы с ним согласны?

— Я согласен не с Гудерианом, а с полковником Триандафилловым, который раньше и солиднее разработал теорию глубокой операции, которую Гудериан у него позаимствовал. Танки должны действовать в составе крупных танковых соединений при поддержке авиации и воздушно-десантных войск, проникать в глубину обороны противника, расчленять его, окружать, рассеивать. Для этого нужны не ваши тихоходные многобашенные мастодонты, а высокоманёвренные, лёгкие, скоростные машины.

— Типа БТ?

— Совершенно верно, — твёрдо сказал Якубов. — БТ-7 — самая подходящая машина для подвижных соединений в современной манёвренной войне. Надо несколько усилить её броню, повысить надёжность, манёвренность.

— А тяжёлые танки побоку?

— Ну, какое-то небольшое количество, может быть, и нужно иметь. Для каких-то особых условий, как говорится, на всякий случай.

— Ну спасибо и на этом! — засмеялся Духов. — А то хотели меня совсем без хлеба оставить!

Спорить, конечно, бесполезно. Это ведь только говорится, что в споре рождается истина. Во-первых, не в каждом споре. Во-вторых, не с таким твёрдым мужиком как Якубов, который, раз уверовав в какую-то теорию, будет держаться за неё крепко. Такие мнений своих не меняют. Поэтому истина в споре с ними может и не родиться, а вот крупное недоразумение, взаимная неприязнь… и даже озлобление — это сколько угодно. От чего избави нас, боже!

В харьковской гостинице на барьере, отгораживающем от вестибюля стол администратора, стояла табличка: «Мест нет». Пришлось объясняться, как водится, с администратором, потом с директором. Неизвестно, что больше помогло — красноречие, штамп известного на всю страну Кировского завода в командировочном удостоверении или то, что в графе «цель командировки» было туманно, но удачно написано: «Спецзадание». Главное, Духова в конце концов разместили с прямо-таки пугающей роскошью — в просторном, устланном коврами номере со старинной люстрой и лепным карнизом, на котором кое-где блестели ещё остатки позолоты. Правда, из «удобств» был только умывальник, прикреплённый к стене у двери, всё остальное — в общем коридоре.

Умывшись и переодевшись, Духов, очень довольный и в приподнятом настроении, пошёл прогуляться по городу, в котором не был десять лет. День угасал, но солнце ещё властвовало на небе, обдавая землю животворным по весне теплом. Вот куда уже пришла настоящая весна. Свежо зеленели тополя, цвела сирень. Женщины, особенно те, что помоложе, щеголяли в туфельках и белых шляпках и выглядели гораздо привлекательнее москвичек и ленинградок, ещё не снявших пальто и шапки. Впрочем, чернобровые южанки вообще, кажется, сильно выигрывают в сравнении с бледными северянками. Влияние благословенного юга…

Город мало изменился, разве что обветшал немного — пооблупились стены домов, давно не крашены заборы. Но весенняя буйная зелень всё скрашивает. А вот и знаменитый ресторан «Бристоль». Когда-то рабфаковец Духов, проходя мимо этого фешенебельного ресторана, сжимал кулаки. За стёклами его огромных зеркальных окон сверкали хрусталём люстры, гремела весёлая танцевальная музыка. В те годы в «Бристоле» собирались, прокучивая неправедные барыши, нэпманы. Что греха таить — рабфаковец Духов, несмотря на всю ненависть к нэпманам, не отказался бы хоть на минут заглянуть в «Бристоль», увидеть своими глазами роскошь, в которой купались богачи. Но у массивной, всегда закрытой двери безотлучно стоял на страже осанистый старик в форме с золотыми галунами, хорошо знавший, кого можно пропустить…

Теперь Духов увидел, что знакомая дверь гостеприимно открыта, а стража порядка не видно. Да сегодня тот, вероятно, и не посмел бы остановить его. «А почём бы не осуществить давнишнее желание?» — подумал он улыбаясь воспоминаниям юности. И круто свернул к двери ресторана.

В небольшом зале много свободных столиков. Он облюбовал один из них у окна. Огляделся. Лепные потолки с позолотой, бронзовые бра в простенках высоких окон, портьеры малинового бархата — всё это уже пообтёртое и пооблезлое, но вечером, при свете люстр выглядит, вероятно, ещё достаточно внушительно. А все столы, покрытые не первой свежести скатертями, и стулья — обыкновенные, нарпитовские. Официантки, все как одна немолодые и некрасивые, стояли, скучая, у буфетной стойки, демонстративно не обращая внимания на нового посетителя.