К Дмитриев - Собрать Русь ! (Не в силе Бог, а в правде)

- Так и не свиделись потом?

- Где свидеться, государыня-матушка! Великий князь вернулся, а Марьюшка-то на столе лежит... Покров-то бо-га-тый был... Ярче золота горел. Князь-то взглянул, перекрестился, молиться стал, все честь честью, а потом и заметил, что покров-то больно длинный сделали. "На рост, говорит, - прибавили!" А на другой-то день, Господи, не то покров умалился, не то покойница выросла... И набрались же тогда ужаса! Придем поглядеть, а Марьюшка-то гора горой лежит, посинела вся, даже черная стала.

- С отравы бывает чернота, известное дело!

- Вот и пошел толк, государыня, отрава да отрава, только и речей было. Приказал великий князь, чтобы корешок ему подали, а его и нет нигде... Кто взял, так и не дознались. А боярыни да девушки крест целовали, что и знать не знают про корешок приворотный. Известно, стыдобушка женская.

София Фоминишна поняла, что Наталья действительно ловкий и опасный враг. Сделать ее союзницей будет всегда выгоднее, а для этого стоило только первой попросить за нее своего супруга.

После смерти Марии Иван рассердился на дьяка Алексея Полуэктова и на лукавую Наталью. Чтобы прекратить все толки и сплетни, он прогнал с глаз своих эту пару, напоминавшую ему, быть может, загадочную смерть Марии и его собственное жестокосердное отношение к молодой жене.

Вина Полуэктовых ничем не подтвердилась, но Иван забыл о них, и они не смели казаться пред его ясные очи.

Марфа еще продолжала рассказывать, как в комнату вошла крайчая* "с обсылкой" от великого князя.

_______________

* К р а й ч и й (-ая) - придворный сан.

Собираясь зайти к супруге, Иван поручал своему крайчию идти "с обсылкой", то есть спросить, как почивала София Фоминишна, здорова ли встала. Крайчий передавал вопросы такому же женскому чину и возвращался с докладом.

С тех пор как греческая царевна стала супругою московского великого князя, придворный порядок во многом изменился.

София вводила большую торжественность и пышность, что льстило самолюбию Ивана III, стремившегося к величию. Как разумный и мужественный властелин, он старался стать твердою стопою и создать прочную основу, а затем уже сделаться самодержавным государем. А София, невзирая на свою мудрость и поразительную для ее века энергию, желала, чтобы ее новая родина принимала красивые обычаи Запада.

Гордая гречанка не могла забыть, что она отказала в руке своей французскому королю и нескольким герцогам, желая остаться верной религии отцов, что она покинула прекрасный Рим ради неведомой Московии, и, конечно, не желала сравнивать себя с прежними княгинями - дочерьми удельных князей. Ее возмущала и оскорбляла мысль, что она, царевна, сделалась женой данника Золотой Орды, и София пользовалась всяким случаем, чтобы напомнить об этом своему супругу.

Иван III вошел в комнату, где находилась София. Высокий и худощавый, великий князь медлительной поступью шел вперед, опираясь на посох с золотым подручьем. Блестящая одежда придавала ему еще более величественный вид, но лицо его казалось утомленным и в густой бороде замечалась ранняя седина.

Бояре и окольничьи сопровождали великого князя до дверей, а затем Иван махнул рукой и все остановились, понимая, что утомился властелин их и желает отдохнуть возле жены.

- Начнет опять "гречанка" настраивать его на свой лад! - с неудовольствием перешептывались приближенные.

- Да уж понятно! Как еще за Коренева не умолила она князя! Может, не сведала, что он провинился?..

- Уж вступилась бы, наверное...

- Коли враг молодому князю - ей люб, известно!

- А у меня с Тишкой Кореневым свои счеты, - заметил Лутохин. - Будет знать, как обиду чинить...

- Разве это он на тебя напал с холопами?

- А ты не слыхал, как я князю докладывал? На проезжей дороге напал... сколько людишек свалил... пять коней зарезал...

- Неужто один справился?

- Тишка силач! - заметил кто-то.

Лутохину было совестно сознаться, что Тишка, молодой окольничий, у которого он задумал жену выкрасть, подкараулил его, напал вместе с холопами и здорово посчитался с обидчиком. Сила и смелость были всегда почтенны, и побежденный, не имея возможности отплатить Тишке, подвел его под княжеский гнев и добился желаемого. Иван сказал, что строго взыщет с виновного.

Столпившись в кружок, придворные разговаривали между собою, передавая слухи и вести, смеясь и балагуря.

В стороне от всех стоял важный боярин, любимец великого князя, Иван Юрьевич, князь Ряполовский, и вполголоса беседовал с Кубенским, видным молодым человеком с карими веселыми глазами и курчавой темно-русой бородкой.