Предваряя обобщение результатов проведенного сопоставления, отметим также, что оба массива в крайне редких случаях датированы монетными находками. Это означает, что они практически не имеют «абсолютных» датировок ( на монетах даты не «написаны», а «установлены». — А. Д. ), а потому лишь механически и условно привязаны к линейной хронологической схеме.
Обе серии погребальных памятников являются «взаимно недоукомплектованными» инвариантами — при своем объединении в единую серию-совокупность такая недоукомплектованность полностью устраняется. Обе они типологически взаимно неполноценны. Следовательно, перед нами серии-дубликаты. Никакие классификационно-типологические археологические соображения не мешают полагать, что перед нами единый хронологический массив памятников. Конкретно это означает, что сармато-аланская серия может являться археологически «ущербным» дубликатом ( или «фантомом» — в терминологии А. Фоменко ) печенежско-половецкой серии. А это, в свою очередь, может означать, что все памятники, воспринимаемые нами как сармато-аланские, относятся к X–XIII векам. Снова подчеркнем, что наше заключение сделано исключительно лишь средствами формальной археологической типологии. Осознавая их недостаточными, обратимся к средствам иной типологии — исторической.
Историко-типологическая верификация
Уже говорилось, что одним из самых показательных (индикативных) участков контакта всех причерноморских кочевников и европейской цивилизации является Нижний Дунай. С рубежа эр это стало источниковедчески особенно очевидно — контакт этот происходил по линии римского лимеса, защищавшего Империю от варваров. Основная «историко-ти-пологическая» характеристика этого контакта — постоянное давление кочевого мира на Дунай [ см. об этом: 9:2–3 и др. ]. Это считается общепризнанным фактом.
Общепризнанно и то, что неприятие «цивилизованными» европейцами варварского мира определяло всегда и довольно сильные впечатления, оставленные современниками этих контактов — особенно в случаях массовых вторжений номадов, которые фиксировались с высокой точностью и эмоциональными подробностями. Поэтому, используя «инвариантную» методику, можно мысленно представить себе известную совокупность всех этих впечатлений о пересечении Дуная огромными массами кочевников (в любое время, но на одном участке) как «максимальный историко-типологический инвариант». Или — как обобщенный образ. Не вдаваясь здесь в подробности, отметим, что этот образ производит жуткое впечатление [ см. об этом: 8:53–54; 13 ] — самые нежные, пожалуй, эпитеты, которые античные и византийские авторы единодушно применяли к кочевникам — «свирепые», «дикие», «придунайские волки» [ 4:2–56 и др. ].
С точки зрения историко-археологической типологии и сармато-аланская, и печенежско-половецкая эпохи начинались на западе степного Причерноморья довольно сходным образом. Впрочем, сходным образом они и заканчивались. Поэтому необходимо их сопоставление по начальным и конечным датам, которые хорошо известны.
Сопоставление по начальным датам
Известно, что на протяжении I в. до н. э. сарматские памятники все далее проникают на запад причерноморских степей вплоть до Дуная, к границам римского лимеса [ 5, кн.1:142–144; 15:176–202 ]. Также установлено, что натиск сарматских племенных союзов на запад постепенно все более усиливается [ 18 ]. Принято считать, что в районе Нижнего Дуная он сдерживался бастарнами (Поянешты-Лукашевская культура). Тем самым племенной союз бастарнов как бы «объективно» защищал империю от вторжений сарматов [ 18 ].
Однако, после 29 г. до н. э., Марк Красе, вмешавшись в борьбу гетских царей Дапига и Ролле, заодно разбивает и племенной союз бастарнов, и они перестают выполнять для Империи свои «защитные функции» на Дунае. Напор сарматских племен — языгов, а вслед за ними аорсов, сираков, роксоланов и др. на запад все более нарастает, они проникают во Фракию, и «много сарматского и гетского люда… настоящие Марсы… постоянно их меч наготове» здесь после 8 года н. э. наблюдает встревоженный («долго ли рану нанесть?») Овидий. И действительно, уже в 16 году сарматы массами переходят Дунай. Риму с огромным трудом удается с ними справляться, сарматы вторгаются как бы толчками в 35–37 гг., 49–50 гг., 68–70 гг. В 80–92 гг. император Домициан ведет изнурительные войны с сарматами в Дакии. Римские власти пытаются то разбить отдельные сарматские племена по одиночке, то откупиться от их вождей или приручить деньгами, подарками, почестями. Сарматов селят вдоль лимеса на территории империи — как защиту от вторжений следующих кочевников с востока. Таковой, в самых общих чертах, представляется «типологическая» ситуация на Нижнем Дунае на протяжении I века [ 5, кн.1:142–144; кн.2:207–208; 18 ].
Читать дальше