Геннадий Левицкий - В плену страстей. Женщины в истории Рима

Плиний Младший, впрочем, не уверен в виновности Корнелии.

Все в этом деле странно: старшая весталка была оправдана, но Домициан возбудил дело спустя семь лет после первого суда. Ее «совратителя» — бывшего претора Валерия Лициниана — император помиловал, хотя по закону должны были засечь розгами. Плиний Младший считает, что у претора не было иного выхода, кроме как оклеветать весталку. «Он сознался в том, но неизвестно, не взвел ли на себя напраслину из страха пострадать еще тяжелее, если станет отпираться. Домициан неистовствовал и бушевал, одинокий в своей безмерной злобе. Он хотел, пользуясь правом великого понтифика, а вернее по бесчеловечию тирана, закопать живой старшую весталку, Корнелию, полагая прославить свой век такого рода примером. По самодурству господина он вызвал остальных понтификов не в Регию, а к себе на Албанскую виллу. И преступление, не меньшее, чем караемое: он осудил за нарушение целомудрия, не вызвав, не выслушав обвиняемую. А сам не только растлил в кровосмесительной связи дочь своего брата, но и убил ее: она погибла от выкидыша.

Тут же отправлены понтифики, которые хлопочут около той, которую придется закопать, придется убить. Она, простирая руки то к Весте, то к другим богам, все время восклицала: «Цезарь считает прелюбодейкой меня! Я совершала жертвоприношения, и он победил и справил триумф!» Говорила она это из угодничества или насмехаясь, из уверенности в себе или из презрения к принцепсу, неизвестно, но говорила, пока ее не повезли на казнь, не знаю, невинную ли, но как невинную, несомненно. Даже когда ее спускали в подземелье и у нее зацепилась стола, она обернулась и подобрала ее, а когда палач протянул ей руку, она брезгливо отпрянула, отвергнув этим последним целомудренным жестом грязное прикосновение к своему словно совершенно чистому и нетронутому телу. Стыдливость блюла она до конца».

В 191 году в Риме случился огромный пожар: «в то время был уничтожен огнем храм Весты, и увидели появившееся на свет изваяние Паллады, привезенное из Трои, почитаемое и скрываемое римлянами; тогда-то впервые после его прибытия из Илиона в Италию его увидели люди нашего времени. Ведь девы, жрицы Весты, охватив изваяние, перенесли его по Священной улице в императорский дворец» (Геродиан). То есть, несмотря на регулярно появляющиеся новые культы и грандиозные храмы, священные для римлян предметы продолжали храниться в храме Весты.

После пожара храм был восстановлен по приказу императора Септимия Севера, причем руководила реставрационными работами его жена Юлия Домна.

Император Антонин (198–217 годы) развлекался тем, что издевался над людьми и богами. «Каждая ночь несла с собой убийства самых разных людей. Жриц Весты он заживо зарывал в землю за то, что они якобы не соблюдают девственность» (Геродиан).

Другой император Антонин (218–222 годы) был еще сумасброднее тезки. Он учредил в Риме культ восточного бога Элагабала, взял его имя и требовал, чтобы все римляне ему поклонялись «прежде других богов». Старые культы Антонину-Элагабалу нужны были разве что для издевательств.

«Он взял себе в жены самую благородную из римлянок, которую провозгласил Августой, а спустя короткое время отослал, приказав жить частным человеком и лишив почестей. После нее, притворившись влюбленным, чтобы показать себя мужчиной, он похитил у Гестии (греческий аналог Весты) из священного обиталища весталок и сделал своей женой девушку несмотря на то, что она была жрицей римской Гестии и что ей было велено согласно священным законам пребывать непорочной и до конца жизни оставаться девственницей; сенату он написал послание и оправдывал нечестивый поступок и столь великое прегрешение, сказав, что испытал человеческую страсть; он будто бы был охвачен любовью к деве, а брак жреца и жрицы является пристойным и благочестивым. Однако и эту он спустя непродолжительное время отослал и взял в жены третью, возводившую свой род к Коммоду. Он забавлялся браками не только человеческими, но и богу, жрецом которого он был, искал жену» (Геродиан). Жену Элагабалу он присмотрел в храме Весты. «Почитаемую римлянами скрытую и невидимую статую Паллады он перенес в свою опочивальню; ее, которую не сдвигали с тех пор, как она прибыла из Илиона, исключая тот случай, когда храм был истреблен огнем, он сдвинул и принес во дворец для брака с богом. Сказав, что его бог недоволен ею как богиней войны, носящей полное вооружение, он послал за статуей Урании, которую чрезвычайно почитают карфагеняне и обитатели Ливии» (Геродиан).