Иордан: О происхождении и деяниях гетов

При чтении работ Е. Ч. нетрудно заметить, что исторический памятник для нее не менее важен, чем сами засвидетельствованные в нем события, и, пожалуй, можно сказать, что в большинстве ее исследований именно конкретные памятники являются главным предметом изучения, и эти исследования воспринимаются как законченные произведения, выполняющие свою задачу независимо от того значения, которое они могут иметь для будущих обобщающих трудов. Е. Ч., как правило, описывает памятник "со всех сторон", старается с исчерпывающей полнотой обрисовать его, так сказать, внутреннюю и внешнюю форму. Передавая черты более внутреннего, умозрительного свойства, она учитывает особенности фонетического правописания, грамматики и синтаксиса, способы сокращения слов, формулярий (если речь идет о документе или памятной надписи), в частности, способы датировки, а равно и характерные риторические приемы, лексический состав и особенности построения мысли; она не оставляет нераскрытым ни один символ (объясняя, к примеру, каждый геральдический знак, которым сопровождается надпись на камне), восстанавливает иконографические традиции, которым следовал автор памятника (скажем, в изображении верхнего облачения того или иного персонажа, представленного на печати). Е. Ч. умела создать зримое, пластическое представление о внешней форме памятника, учитывала свойства материала, пропорции памятника, особенности искусства резьбы по камню (причем за письмом надписей, высеченных на камне, она всегда представляла современное ему письмо на мягком материале) или способ, которым была отлита печать, все особенности письма.

Таким образом, в исходе своего исследования Е. Ч. подходила к памятнику с предельно четким представлением о тех знаниях, умениях и навыках, которыми руководствовался и которые применял автор памятника, и до известной степени она как бы воспроизводила сам процесс создания памятника. В свете обстоятельных сведений, которые сообщает о нем Е. Ч., памятник истории выступает всегда и как памятник культуры того народа и той эпохи, к которым принадлежал древний писатель, нотарий или мастер, создатель памятника. С другой стороны, сосредоточивая внимание на самих исторических памятниках, Е. Ч. почти никогда не ограничивалась описанием только их формы и внутренних свойств или их конкретного назначения и судьбы в веках, но старалась осветить и все отображенные в памятнике дела, события и обстоятельства 10. Описывая то, как работал писатель или мастер, как справлялся он с теми частными задачами, которые перед ним возникали, Е. Ч. показывала, в конечном счете, как он умел придать строгую, общепонятную и часто художественную форму сырому материалу истории. В ее трудах ощутимо переживание самого культурного творчества, совершавшегося много столетий назад. Так на собственном опыте осуществляла она настойчиво выдвигаемое ею требование "теснейшего и вразумительного соприкосновения с источником" 11. Это проникновение в создание автора памятника, более чем что-либо другое, и делало возможной ту полноту эмоционального восприятия прошлого, которой отличаются работы Е. Ч.

Памятники, которыми занималась Елена Чеславовна, почти все без исключения относятся к разряду письменных исторических источников, хотя содержащийся в них (например, в поминальной надписи на кресте или в легенде на печати) текст и ограничивался порой немногими словами. Исследовательское мастерство Е. Ч. проявилось прежде всего в тонком разборе способов выражения мысли, передачи сообщения; ее пристальное внимание было одинаково направлено и на общую композицию произведения и на смысл отдельных понятий 12. Превосходно владея искусством слова, она глубоко сознавала всю сложность этого искусства, его беспредельные возможности, и за неясным, часто неумелым или слишком свободным выражением мысли в древнем памятнике она не спешила предполагать отсутствие смысла. Большое доверие к уму и знаниям древних авторов заметно отличает ее от многих ученых, в чем сказалась ее твердая убежденность в разумных началах культуры и культурного творчества в каждую историческую эпоху. Свою правоту в этом отношении она многократно и блестяще доказывала, в частности, в толковании тех мест в тексте "Getica" Иордана, где речь идет о западной границе расселения славян в VI в.13 Столь же замечательным образом, заново прочитав дату надгробия монаха и архитектора Иоанникия, Елена Чеславовна освободила автора надгробной надписи XI в. от незаслуженного обвинения со стороны прежнего исследователя, академика В. В. Латышева (1855-1921), в незнании правильного летосчисления 14. С подлинным вдохновением раскрывает она значение исторических свидетельств любимого ею поэта, писателя и мыслителя XIV в. Франческо Петрарки 15.