Евгений Понасенков: Правда о войне 1812 года

Их стоянки напоминали, по выражению будущего начальника «третьего отделения» Александра Христофоровича Бенкендорфа, «воровские притоны».

Описывая Бородинское сражение Кутузов обвинял Платова в «распутном поведении»:

«Он был мертвецки пьян в оба дня Бородинского сражения (имеется в виду и бой у Шевардина 5 сентября — прим. Е. П.), что заставляло, между прочим, князя Кутузова … сказать мне, что он в первый раз видит полного генерала без чувств пьяного».

В рапорте Александру о бородинском сражении Кутузов, в частности, сообщал, что гусары не могли «что-либо предпринять, потому что казаки, … так сказать, не действовали». В итоге русские отступили понеся колоссальные потери (около 55 000 человек против 34 000 у наступавшего неприятеля). [21] Там же.

Надо сказать, что Кутузов и не рассчитывал удачно сразиться с Наполеоном. Выезжая из Петербурга, он откровенно признался своему родственнику Федору Петровичу Толстому: «Я бы ничего так не желал, как обмануть Наполеона». [22] Сироткин В. Г. «Отечественная война 1812 года». М., 1988, с. 78. А в самый день отъезда «на все приветствия отвечал: «Не победить, а дай Бог обмануть Наполеона!»». [23] Понасенков Е. Указ. соч., с. 63. Сражение было дано только для того, чтобы оправдать в глазах общественного мнения сдачу Москвы.

По его расчету, «Москва была должна как губка впитать французскую армию», которая неизбежно займется мародерством, потеряв дисциплину. Он также знал, что Наполеон привык, занимая европейские столицы, ожидать логического завершения войны — подписания мирного соглашения: это должно было задержать его в сотнях миль от его баз до наступления холодов.

Ординарец Кутузова Александр Борисович Голицын оставил в своем дневнике запись о факте, шокировавшем его генералов:

«После выбора позиции (при Бородино — прим. Е. П.) рассуждено было, в случае отступления куда идти. Были голоса, которые тогда говорили, что нужно идти по направлению к Калуге, дабы перенести туда театр войны в том предположении, что и Наполеон оставит Московскую дорогу и не пойдет более на Москву, а следить за армиею через Верею; но Кутузов отвечал: «Пусть идет на Москву»». [24] Кутузов, 1995, с. 363.

Фактически, мысль отступать и, избегая сражений, заманивать французов в глубь России до наступления морозов с самого начала войны проводилась в жизнь Барклаем, за что он, собственно, и поплатился постом. Однако, восприняв его концепцию, Кутузов не постеснялся отписать взбешенному оставлением столицы императору, что в этом вина не его, а Барклая де Толли, прежние действия которого и привели к подобной катастрофе (!). Много позже Александр Сергеевич Пушкин запечатлел эти события в стихотворении «Полководец» (впервые опубликовано в третьем томе «Современника» за 1836 г.), посвященном оклеветанному Барклаю:

Ровно за три недели до вступления французов в Москву (24 августа 1812 г.) граф Ростопчин писал Багратиону:

«Я не могу себе представить, чтобы неприятель мог прийти в Москву. Народ здешний… решительно умрет у стен московских, а если Бог ему не поможет в его благом предприятии, то, следуя русскому правилу: не доставайся злодею, обратит город в пепел, и Наполеон получит вместо добычи место, где была столица. О сем недурно и ему (Наполеону — прим. авт.) дать знать, чтобы он не считал на миллионы и магазины хлеба, ибо он найдет уголь и золу». [25] Понасенков Е. Указ. соч., с. 63.

Подобные проекты не могли устроить Кутузова: Наполеон, не задержавшись в сгоревшей столице, мог продолжить преследование русской армии, или пойти на Петербург (такие планы у императора действительно были), в случае чего очередная отставка ему была гарантирована. Поэтому-то Кутузов до последнего момента создавал видимость готовящейся обороны Москвы, о чем сообщал губернатору, которого на совет в деревни Фили просто не пригласили, а о сдаче столицы сообщили только в последние часы.

Уже в первую же ночь, как была занята столица, начались пожары (приказы о поджогах были наспех отданы лично Ростопчиным), [26] См. Тартаковский А. «Обманутый Герострат». // Родина, № 6–7, с. 88–93 а поскольку фельдмаршал приказал вывести все пожарные трубы, то их тушение было невероятно затруднено. Солдаты французской Императорской гвардии, не прерываясь на сон, несколько дней подряд боролись с огнем. Им удалось спасти несколько кварталов и Воспитательный дом, но только дождь смог покончить со стихией.