Александр Эртель: Гарденины, их дворня, приверженцы и враги

Повесть "В сумерках" и другие факты подтверждают интерес писателя к новой общественной силе, его стремление глубоко разобраться в складывающейся социально-экономической обстановке. Он выступал противником частного капитала. "Я думаю, - писал он В. Г.

Черткову 7 сентября 1888 года, - что со временем так и будет: будет государственная или общественная собственность и будут пользоваться ею те, кому она нужна для поддержания существования своего и своей семьи". Он утопически надеялся на рост внутренней культуры личности и гуманизм общества. Увы, заповедь "Не убнй!" оказалась идеальной мечтой слишком доброго сердца. Путь же нравственного самоусовершенствования на толстовский лад, отмечал он, "меня мало интересует". Выхода из противоречий он не находил. Наступил духовный кризис.

В последние годы жизни писатель обращался к книгам В. И. Ленина, интересовался социал-демократической программой, о которой говорил: "Тут ключом бьет живая мысль, тут сила и дерзость.

А это важнее всего". Несмотря на болезнь, горечь утраты близких (смерть сына, а позже близкого друга), он оптимистично смотрел в будущее. В письме к И. И. Горбунову-Посадову от 22 января 1904 года, сетуя на душевную "маету", он тем не менее писал: "...одна лишь радость впереди - восклицать вместе с волшебником Пушкиным:

"Здравствуй, племя младое, незнакомое!.." Потому что верю, что это "племя" лучше, сильнее, умнее нас. То есть в передовых-то своих фалангах..."

Личность Эртеля удивительно светлая, несмотря на выпавшую ему нелегкую судьбу. Литераторы-современники - среди них И. А. Бунин - помнили его как обаятельного, остроумного собеседника, человека неподкупной честности и строгой принципиальности; деятели революционного движения высоко ценили его общественную беспокойную совесть; люди хозяйственные восхищались его обширными познаниями в земледелии и организаторскими способностями недаром молва закрепила за ним репутацию "Петр I в сельском хозяйстве", родные и близкие находили в нем душевного и заботливого отца, щедрого и чуткого друга - никто из хорошо знавших его современников не сказал о нем худого слова.

Умер Эртель в феврале 1908 года в Москве. Не выдержало сердце. Похоронили его рядом с могилой А. П. Чехова на Новодевичьем кладбище.

3

Роман "Гарденины" (1889) - многоплановая художественная панорама пореформенной действительности. Он охватывает почти пятнадцать лет истории русской деревни - с начала 70-х до середины 80-х годов. Уже одно только "население" романа (более ста персонажей) говорит, как заметил Н. Е. Каронин-Петропавловский сразу же по выходе "Гардениных", что "это произведение, каких давно уже у нас не было".

Эртель поставил перед собой сложную задачу - нарисовать смену крепостнической общественной формации капиталистическим укладом жизни, показать ломку нравственно-психологического мира людей переходной эпохи. "Весь замысел романа в том и состоит, - писал Эртель В. Г. Черткову 18 ноября 1888 года, - чтобы показать подводное течение новых мыслей и новых понятий, воспрянувших и забродивших в нашей глуши после великой реформы (разумею освобождение крестьян), мыслей и понятий хороших и дурных. Замысел романа - как эти новые, и хорошие и дурные, мысли возрастали и брали соки из старой, дореформенной, униженной и развращенной крепостничеством почвы, и из почвы и под ярмом рабства до великой степени сохранившей чистоту и целостность".

К осуществлению своей "мечты о романе" писатель шел почти десять лет через собственный жизненный и художественный опыт, через трудные раздумья о судьбах классов и сословий в период нарастания, а затем спада общественного движения, когда, по известным словам Л. Толстого, в России "все... переворотилось и только укладывается".

"Гарденины" выросли из эртелевских очерков "Последние барские люди", печатавшихся в газете "Русские ведомости", и практически создавались в сравнительно короткое время, но это только внешняя сторона рождения романа, внутренняя же работа продолжалась долго и напряженно - то было стремление осознать ведущие силы жизни, способные изменить "матушку Россию". Эти силы Эртель видел в любви и познании, причем эти два начала, по его убеждению, должны быть в человеке неразрывно связаны. Иначе говоря, для здорового роста общества нужны апостолы-праведники и интеллигентыработники. Такая философия (здесь она несколько спрямлена) страдает абстрактностью, ибо в ней мало задействована та самая социальная действительность, рыцарем которой в искусстве Эртель всегда выступал. Противник застывших теоретических формул в жизни ("У меня органическое отвращение ко всем талмудам, ко всем замкну-гостям, высокомерностям и окоченелостям", - заявлял он), писатель, естественно, не воплотил их и в романе, отдав предпочтение диалектике бытия. Главы, в которых автор остается верен не надуманной, а истинной правде, оказываются исполнены и правды художественной, когда же сочиненная мораль все же берет верх, страницы произведения тускнеют.