Юрий Мухин - ЕСЛИ БЫ НЕ ГЕНЕРАЛЫ! (Проблемы военного сословия)

Придя по такому делу к этому денщику, я заметил каску обожаемого нами командира батальона. Шутки ради или из озорства я вздумал надеть эту каску, но чуть не выронил ее в испуге из рук. Она была сделана из папье-маше, легка, как перышко, но выкрашена под цвет настоящей каски.

Я был глубоко разочарован. Когда у нас на солнцепеке прямо-таки плавились мозги под касками, головной убор господина фон Манштейна служил ему защитой от зноя, подобно тропическому шлему.

Теперь я, впрочем, отдаю себе отчет, что впоследствии еще не раз наблюдал такое обращение с людьми, когда ласковая отеческая усмешка сочеталась с неописуемой холодность. Эта черта была присуща иным генералам, когда они посылали на задание, из которого, безусловно, никто не возвратится или вернутся только немногие.

А в тот день я положил каску обратно на стул и тихо ушел, унося свои выглаженные брюки. В душе у меня возникла какая-то трещина, но, к сожалению, небольшая. Тем не менее, я пробормотал про себя: «Даже каска ненастоящая».

Как видите, перед подчиненными можно хитрить, но в конце концов, забудешь каску в шкаф положить, и их уважение на этом закончится.

Надо также сказать, что уважение к военным, в отличие от других профессий, базируется, кроме прочего, и на очень мощном основании — на романтике войны. В любом деле требуются ум, работоспособность и честность, но ни в одном их не требуется столько, сколько их нужно солдату во время войны, кроме того, ему нужна еще и храбрость. Это сочетание, редкое для любой другой профессии, безусловно, заставляет относиться к военным с особым уважением. Но, повторю, это только в том случае, если они действительно честные солдаты. Если же они бесчестны, то им не надо сетовать, что избыток романтического уважения быстро превратится в избыток практического презрения, как бы ни славили армию газеты и телевидение.

Однако пока оставим эту тему и займемся другой — не тем, как немцы и русские смотрели на своих офицеров, а как сами офицеры смотрели на себя и на своих солдат, и как солдаты смотрели на них и на себя. Начнем несколько издалека.

Исторически все армии создавались для разбоя, правда, в последние столетия это как-то не афишируется, поскольку в мире были силы этому противостоять. Но вот не стало СССР, и вы посмотрите на США — это же бандиты несравненной наглости, но с видом гимназистки.

Раньше, в старые времена, разбоя не стеснялись, не стеснялись его и наши предки, это уже потом, после татаро-монголов, стало «не до жиру, быть бы живу», а до них и русские были как все. С историком Бушковым не во всем согласишься, но его напор не может не вызвать одобрения, поэтому в качестве примера я дам его рассуждения на эту тему.

«Сейчас, когда вновь поднялся страшный шум вокруг «проблемы реституции перемещенных культурных ценностей» (означающей, что Россия должна передать Германии свои законные трофеи в обмен на ядреный шиш с германской стороны), поневоле вспоминается анекдотическая, но невымышленная история, связанная с „церковными вратами". В Новгороде, в соборе святой Софии, до сих пор радуют глаз старинные литые двери, изготовленные в Западной Европе, в веке, кажется, десятом. История их весьма примечательна — на фоне воплей о реституции…

Однажды древние новгородцы собрались в Швецию по совершенно житейским делам — нужно было немного пограбить шведскую столицу Сигтуну. Такие уж тогда были обычаи: когда обитатели какой-нибудь страны замечали, что немного поиздержались, они со спокойной совестью отправлялись грабить ближних или дальних соседей. Сами ограбленные, подсчитав синяки и убытки, долго не горевали, в свою очередь начиная поглядывать по сторонам в поисках слабого соседа, к которому стоило бы наведаться в гости. Словом, такое поведение считалось вполне светским, я бы сказал, комильфотным. Стало уже хрестоматийным упоминание о некоем французском бароне, который построил замок близ Парижа и нахально грабил королевские обозы. Бывали случаи и похлеще: скажем, в августе 1248 г. два немецких рыцаря, Пильгерин и Вейнольт, заявились в гости к своему знакомому, рыцарю и поэту Ульриху фон Лихтенштейну, однако вместо дружеского застолья разграбили драгоценности хозяйки дома, а самого Ульриха уволокли с собой и больше года держали в подвале, пока не получили выкуп…

Вернемся к новгородцам. Итак, они прихватили побольше пустых мешков, сели на крутобокие ладьи и поплыли в Швецию. Но где-то на полпути встретились с ладьями эстов (предков древних эстонцев), каковые не без самодовольства сообщили, что новгородцы старались зря и могут поворачивать оглобли — ибо они, эсты, как раз и плывут из Сигтуны, где грабить уже совершенно нечего, и вообще Сигтуна, откровенно говоря, давно уже догорает…