Питер Пэдфилд - Секретная миссия Рудольфа Гесса

24 августа американское агентство "Ассошиэйтед Пресс" сообщило о других подробностях самоубийства: электрический шнур, на котором повесился Гесс, служил удлинителем для лампы из садового домика, висевшей на стене или потолке; Гесс обмотал его вокруг шеи, когда сидел, затем поднял ноги и упал в сторону. В документе, поименованном "Заключительное заявление по поводу смерти Рудольфа Гесса", выпущенном державами-союзницами 17 сентября (через месяц после случившегося), не говорится, что удлинитель был заранее закреплен; там просто сказано, что "Рудольф Гесс повесился на щеколде окна летнего домика в тюремном саду, использовав для этой цели электрический удлинитель, имевшийся в садовом домике для лампы для чтения…". В нем нет объяснений, как старый человек додумался повеситься, не указано время, когда он предпринял попытку, не описано состояние, в котором его нашли, не сказано, почему его оставили без присмотра. Но зато констатируется, что "персонал действовал… согласно установленному распорядку", на основании чего можно предположить, что было принято оставлять его одного в "садовом домике" или же что ошибка, допущенная охранником Джорданом, была из соображений международной политики замята.

В "Заключительном заявлении" упоминалось также о предсмертной записке, которая была "написана на обратной стороне письма от снохи, датированном 20 июля 1987 года"; это нашло подтверждение, когда на другой неделе британский комендант тюрьмы вернул письмо жене Вольфа Рюдигера. Интересно отметить, что записка была отправлена "старшему эксперту по документам из химической лаборатории Британского правительства", который сделал вывод, что "оснований сомневаться в том, что она написана рукой Рудольфа Гесса, нет".

К этому времени был готов отчет профессора Кемерона. Он был таким же кратким, как и заявление союзных государств: описание обстоятельств, при которых был обнаружено тело, отсутствовало, не говорилось также и о способе, посредством которого Гесс ушел из жизни, лишь вкратце упоминалось о различиях между повреждениями, нанесенными в результате реанимационных мероприятий или при попытке «самоубийства», но ни слова не было сказано о том, откуда у Гесса могла появиться "ссадина в форме окружности", обнаруженная "на затылке". "Тонкая линия, примерно 3 дюйма (7,5 см) длиной и 0,75 см шириной", о которой в резюме экспертизы говорилось как о "согласующейся с удавлением" электрическим шнуром, который Гесс обмотал вокруг шеи, описывалась просто как "проходящая по левой стороне шеи"; о ее точной локализации и угле наклона не упоминалось. В заключение указывалось, что смерть наступила в результате «повешения», а ее причиной стала «асфиксия», вызванная "сдавлением шеи"; как уже отмечалось, тонкая линия на левой стороне шеи характеризовалась как "согласующаяся с удавлением", таким образом следовало, что сдавление было вызвано удавлением, но о том, как это удавление произошло, как он повесился, не говорилось ни слова свидетельских показаний, доводов или иных материалов.

В обязанность судебно-медицинского эксперта не входит строить догадки, нет и специальных требований, обязывающих давать описание кончины жертвы (или делать заключение, совпадает ли характер травм со свидетельскими показаниями), хотя подобные вещи часто фигурируют в судебно-медицинских отчетах. Противоестественно думать, что профессор Кемерон, прежде чем написать свое заключение, должен был обсудить его с профессорами Шпанном и Эйзенменгером. Вероятно, он был непричастен к столь неуважительному, холодному и бездушному отношению к семье Гесса в конце выпавших на их долю испытаний длиною в несколько десятилетий. Скорее всего, он даже не подозревал об этом. Однако цель предварительного планирования, закончившегося тем, что Кемерон и Мензис прибыли в Берлин, прервав отпуск, состояла в том, чтобы предвосхитить или рассеять возможные политические отзвуки. В том, что касалось отношений между странами-союзниками и Западной Германией, его отчет оказал прямо противоположный эффект. Являясь лаконичным и осторожным, или, как говорят, англо-саксонским, по форме и содержанию, он не ответил на вопросы, поставленные не менее лаконичными, осторожными и несколько запоздалыми заявлениями, сделанными тюремной администрацией, а также красноречивыми результатами аутопсии, выполненной профессором Шпанном, не отвел подозрения, связанные с физической немощью Гесса и его явно устаревшей посмертной запиской. Его заключение не приводит факты и доводы в пользу версии о самоубийстве, убийстве или несчастном случае — хотя приглашение Кемерона преследовало явно политические цели, ни на один из политических вопросов его отчет не отвечает.