Сара Брэдфорд - Лукреция Борджиа

После своего избрания Александр VI перевез Адриану и Лукрецию в палаццо Санта-Мария-ин-Портико возле Ватикана. На Лукрецию сразу же обратили внимание враждебно настроенные к Борджиа хронисты — их можно уподобить современным журналистам из желтой прессы — и представители итальянских государств при папском дворе, важная составляющая обязанностей которых заключалась в донесении интимных подробностей жизни понтифика своим властителям. Частную жизнь Лукреции, доселе никого не интересовавшую, выставили напоказ. Девочка росла в обстановке папского гарема и в атмосфере мужского всевластия. Женщины полностью подчинялись воле и желаниям Родриго. Во главе гарема стояла Адриана де Мила, беззаветно служившая интересам хозяина. Она опекала Лукрецию и в то же время одобряла связь Родриго с женой собственного сына, девятнадцатилетней красавицей Джулией Фарнезе Орсини, которую в Риме называли просто La Bella (Красавица). Обманутого мужа Джулии, рогоносца Орсино Орсини, по прозвищу Одноглазый, спровадили в имение Бассанелло [11] Бассанелло — владение Орсини, находившееся между Орте и Витербо. .

Саму же Лукрецию, единственную дочь Родриго от связи с Ваноццей, отец бесконечно баловал и, по выражению хронистов, любил «слишком пылко». В отличие от братьев, волосы у нее были светлыми. Возможно, черта эта досталась ей в наследство от матери, родившейся на севере Италии. Никколо Каньоло из Пармы написал о Лукреции, когда ей было чуть более двадцати: «Она среднего роста, отлично сложена. Лицо продолговатое, нос правильный, волосы золотистые, глаза неопределенного цвета [вероятно, сероголубые]. Довольно большой рот, белоснежные зубы, красивая стройная шея, великолепный бюст. Всегда весела и улыбчива». Современники отмечали ее длинные золотистые волосы и осанку: «Она несет свое тело настолько грациозно, что кажется, едва движется». Нелишне заметить, что мода на гуманистические традиции античности не обошла и Родриго. и даже имя, которое он взял себе, став папой, неслучайно: его героем был Александр Македонский, да и собственного сына он назвал Чезаре в память о Цезаре, а дочь — Лукрецией в честь римской матроны, избравшей смерть, дабы избежать позора изнасилования. Имя, символизирующее женскую чистоту, станет впоследствии предметом незаслуженных насмешек над его новой обладательницей. Лукреция Борджиа была женщиной своего времени, хорошо образованной, начитанной: свободно говорила поитальянски, по-каталонски, по-французски и знала латынь. Мало того, она сочиняла стихи на этих языках, понимала греческий, была обучена искусству красноречия, умела поддержать изысканную беседу. Любила музыку, испанскую и итальянскую поэзию, собирала испанские канцоны, произведения Данте и Петрарки. Как и положено представительнице высшего общества, она выучилась прекрасно танцевать, ибо балы составляли большую часть времяпрепровождения придворных.

Лукреция выросла в мире, где мужское верховенство воспринималось как должное. Ее брат Чезаре разделял мнение Альберта [12] Альберти Леон Баттиста (1404–1472), итальянский ученый, архитектор, теоретик искусства эпохи Раннего Возрождения. — «мужчина может делать все, что он пожелает». О положении женщины можно судить по тому, что сестра Лоренцо Великолепного, НаннинаРучелаи, писала в 1470 году матери: «Тому, кто хочет поступать по-своему, не следует родиться женщиной». Лукреция унаследовала от отца очарование, изысканные манеры и административные способности, а также его гибкость мышления и понимание силы власти. Подобно отцу, она хорошо умела повернуть дело к своей выгоде и, принимая сложившиеся обстоятельства, шла собственным путем, огибала препятствия, однако никогда не отступала. В ее характере удивительно сочетались набожность, чувственность и пренебрежение общепринятыми нормами сексуального поведения, что являлось отличительной чертой ее семьи, а в целом она была доброй и сострадательной женщиной.

Более всего она была дружна с Чезаре. Ее брат родился в 1476 году и был самым одаренным и безжалостным из всех Борджиа, включая и своего отца. Чезаре явился злым гением Лукреции: их любовь и преданность друг другу были столь сильны, что его, как и отца, подозревали в инцесте и даже в убийстве, причиной которого стала сильная любовь к сестре. Обвинение в инцесте следует рассматривать с долей скепсиса: в те времена подобные сексуальные отклонения были любимой темой итальянских сплетен. Они, впрочем, иногда имели под собой основания. Современник Чезаре, Хуан Паоло Бальони, правитель Перуджи, нимало не смущаясь, принимал послов, лежа в постели с собственной сестрой.