Константин Федин - Необыкновенное лето (Трилогия - 2)

Впустив Аночку, он сразу заговорил, не уделяя внимания Извекову.

- Явился! Явился! Голод не матка. Кроме отца, никто этакому финтифлюю кофея не поднесет. В кого пошел, негодник, а? Мать была труженица, мыла его, поросенка, чистила. Сестра - примерная девица, вот-вот ему кормилицей будет, заместо матери. Отец... ну, что ж отец?

Тут Парабукин искоса глянул на дочь и ее спутника, осанился, пригладил бодрым взмахом руки взъерошенную гриву и бороду, и в этот момент обнаружилось, что он несколько отступает от общепринятого равновесия и подплясывает против своей воли.

- Отец тоже не какой-нибудь бессовестник, всю жизнь за семью горе мыкал...

- Погоди, папа, - сказала Аночка. - Где ты пропадал, Павлик?

Она, как вошла, смотрела на брата, не отрываясь, глазами, светящимися от любви и потрясения и выражавшими такой чистый, из души рвущийся упрек, что Павлик низко пригнул голову и перестал крутить свою бечевку.

- Чего ж годить? Я его уже исповедовал, - проговорил Парабукин и, раскрыв бугристую длань, потряс рукою увесисто и гордо. - И он мне свою морскую фантазию выложил полностью. В военморы, говорит, захотелось! Я ему прописал военморов!

Аночка бросилась к Павлику, прижала к себе его голову. Он с облегчением уткнул нос в ее грудь. Вздрогнув, он затем притих, и пальцы его опять старательно завертели бечевку.

- Забрался в пароходный трюм, доплыл до Увека, там его, миленыша, выкатили с бочками на сушу. Зачем, спрашиваю, поехал? Думал, говорит, морское сражение посмотреть. На каком, спрашиваю, море или на озере? А он мне: это военная тайна!

- Как мог ты, Павлик? - все еще в неусмиримом волнении сказала Аночка, приглаживая его вихры.

- Я, сознается под конец, решил с военморами жизнь положить за революцию. Вот шлюндрик! Что с ним делать, а?

- Разве не прав я был? - сказал Извеков. - Зов времени. Дети слышат его лучше взрослых - на фронт, на фронт!

Павлик оторвался от сестры на чужой голос, стремительно осмотрел и тотчас вспомнил Кирилла. Ободренный его нежданной поддержкой, он с жалобой и вызовом стрельнул золоченым своим взглядом на отца.

- Кабы я один - еще так. А то все Ванька Красила-мученик. Небось сам увязался на катере, прямо во флотилию, на Коренную. А мне говорит: ты, Пашка, вали на каком ни на есть пароходе до Увека. Флотилия будет там мазут брать, я тебя подберу. Я прождал два дня, а флотилия и не думала на Увек заходить. Нужен ей Увек!

- Ай-ай, какой тебе несолидный товарищ попался, - серьезно сказал Извеков. - Уж не Ваня ли это Рагозин?

- А кто же? Ему хорошо. Его все военморы знают!

- Неужели ты ни капельки не раскаиваешься? - отшатнулась от брата Аночка.

Он опять опустил голову: самой тяжкой укоризной было ему страдание сестры.

Так просто отыскался один беглец и, словно по росе, проступил след другого. Кирилл мог быть доволен. Он уже решил прощаться, но Парабукин, сбитый со своей роли благородного отца, обратился к нему довольно высокомерно:

- Извиняюсь, вы будете театральным сослуживцем моей дочери или что другое?

- Это сын Веры Никандровны, - сказала Аночка, - ты ведь знаешь, папа.

Парабукин сразу низвергся из-за облаков на трезвую землю, оправил мешковидную свою толстовку и отозвался с некоторым подобием изысканности:

- Знаю более по служебному высокому положению. Насколько читаю вашу подпись под разными декретами. А также, как ваш подчиненный, являясь сотрудником утильотдела.

- Да, я все не соберусь в этот ваш отдел, - сказал Кирилл. - Что там у вас происходит? Вы, говорят, книги уничтожаете?

- Ни восьмушки листа без разрешения! Только согласно инструкции. Макулатуру церковных культов, своды царских законов - это да. Капитальную печать - скажем, отчет акционерного общества или рекламу.

- А будто пакеты из географии не клеили? - злорадно ввернул Павлик.

- Молчи. Тебе еще рано понимать. Не из географии, а из истории. Потому это бывшая история, которой больше не будет. Отмененная история. У нас в науке разбираются. Если что имеет значение - в сторону. Не имеет - в утилизацию. Корочки от книжек - на башмачную стельку. Испечатанные страницы - на пакет. Чистую бумагу - для письма.

- Обязательно приду к вам. Очень меня занимает ваш отдел, - сказал Кирилл.

- К нам самые сведущие люди заходят. И не обижаются. Настоящие библиотеки составляют из книг. (Парабукин сильно нажал на "о".)

- Вот, вот, - улыбнулся Кирилл и протянул руку Павлику. - До свиданья, боевой товарищ. Мы с тобой, придет время, повоюем, войны на наш век хватит. А пока все-таки не огорчай Аночку, не надо, ладно?