Павел Федоров - Синий Шихан (Роман 1)

- Кто там кричит? - кутаясь в длинный, зеленого цвета восточный халат, спросила у Даши Печенегова.

- Какой-то пьяный господин пришел, с Олимпиадой Захарьевной разговаривает...

- Зачем пустили? Что здесь, кабак, что ли? - проворчала Зинаида Петровна.

- Он никого и не спрашивал. Я хотела остановить, так он на меня раскричался и прямо в гостиную ввалился.

Шурша шелком; Печенегова вошла в гостиную.

Невеста, уронив голову на край стола, комкая белое подвенечное платье, рыдала. Доменов что-то говорил ей. Заметив Зинаиду Петровну, он приподнялся и поклонился.

- Что здесь творится? Вы как сюда попали, милостивый государь? - с трудом сдерживаясь, нараспев проговорила Печенегова.

- Не с хозяйкой ли сего дома имею честь говорить? - спросил Доменов и назвал свою фамилию.

- Как вы сюда попали, господин Доменов? Вы себя недостойно ведете! возмутилась Печенегова. - Олимпиада Захаровна, что с вами?

Невеста, перекатывая голову на столе, зарыдала еще горше. Печенегова позвала Дашу, а та еще какую-то девушку. Олимпиаду увели в другую комнату.

- Видите, что вы наделали? - укоряюще сказала Печенегова.

- Добра ей желаю, Зинаида Петровна...

Доменов без лишних слов с присущей ему грубой прямотой посвятил хозяйку в суть дела и этим привел ее в полное смятение.

- Где же сейчас Дмитрий Александрович? - спросила она.

- А его господин пристав вызвал, - ответил Доменов, уверенный, что пристав все сделает именно так, как они условились.

И на самом деле Ветошкин уже битый час, как голодный волк, терзал несчастного жениха.

После обеда с Доменовым Мардарий Ветошкин решил было прилечь отдохнуть, а потом уже вызвать Митьку в станичное управление. Но, как говорится, на ловца и зверь бежит... Веселый, празднично разодетый Митька прискакал на взмыленном рысаке приглашать Туркова на девичник и попал прямо в пасть Мардарию Ветошкину.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Только вчера ночью, лаская Митю, Олимпиада, словно чуяло ее сердце, говорила ему: "Наверное, не дождусь того часу, когда венцы наденут да крест дадут поцеловать на веки вечные... Все сердце изболелось..." - "С чего ему болеть-то?" - лениво, как сытый кот, мурлыкал жених. "Все мне завидуют, живую проглотить готовы. А Ариша, как увидит, губы скривит и отворачивается. И по станице всюду разносит, что юбчонки-то у меня все залатанные, новой рубахи даже своей нет... По-всякому срамит. Приданого-то, говорит, вошь на аркане да блоха на цепи". - "Ты не слушай бабьи сказки". - "Эх, кабы мне девушкой за тебя выйти... Господи, почему это так все случается?"

Сидя перед приставом, Митька со страхом вспоминал опасения Олимпиады. Он чувствовал, что это делается из черной зависти. Шутка сказать, Сибирью грозит. Пробовал ругаться с приставом, золото сулил, но тот был жесток и хитер.

- У меня же завтра свадьба! - упрашивал Митька.

- Не могу-с. Закон! - изрыгал из клыкастого рта Ветошкин и что-то с зловещим видом писал мелким убористым почерком.

- Крест-то на тебе есть? - стуча себя в грудь кулаком, вопрошал Степанов.

- Так точно, золотой имеем-с... Подарок Авдея Иннокентьевича...

- Пусть сдохнет твой Авдей!

- Напрасно бранитесь. Господин Доменов могли бы вам помочь...

- И помогу! - распахнув дверь, помахивая своей шляпой, крикнул Доменов. По излюбленной привычке, он немного постоял у дверей, послушал разговор, предварительно кинув удивленным сидельцам зазвеневший по столу золотой, и только после этого вошел в кабинет.

- Здравствуй, женишок! Грызет он тебя поманеньку? Это, брат, такой Архимед, все звезды на небе пересчитал, все законы съел и ни разу не подавился... А из тебя он всю кровь по капельке выцедит, ему только попадись! - Так приветствовал Доменов растерявшегося Митьку. После этого он прошелся по кабинету из угла в угол, потрепал Митьку по плечу и заглянул в бумагу Ветошкина. - Ты, ангел, значит, допрыгался? Моя Марфа тебе поклон шлет, - продолжал Доменов, присаживаясь к столу. - Ты сходи-ка, навести ее по старому знакомству.

- Не пущает господин пристав, в этапную запереть грозится... Да рази я знал всякие такие законы! - вытирая рукавом малиновой рубахи потное лицо, взмолился Митька.

- Ну, вот теперь знать будешь, почем гусиные лапки... Потопаешь по сибирской дальней, а там, глядишь, и самого заставят золотце добывать... Угодишь на Ленские прииски к Кешке Белозерову, там тебя научат разным законам. У него там половина каторжных работает. Значит, не отпускает? Ах, изверг! Я же тебе говорю, с ним шутки плохи. Отпустил бы ты его, Мардарий Герасимыч, к моей дочери. Они знакомство имели амурное... Ух ты мне стрикулист! - Авдей Иннокентьевич погрозил Митьке тяжелым кулаком. - У самого невеста была, а Марфе голову вскружил, семь ночей после тебя не спала. На вдове, прохвост подлецович, задумал жениться, как будто девок мало. Подержанный товар ни один купец не покупает... Это нам, грешным, сошло бы... Чего зенки-то опустил? Стыдно?.. На меня гляди!