Ю Фельштинский - Еще раз о немецких деньгах

Для того, чтобы подчеркнуть значение новых данных, опубликованных в лондонском журнале, я приведу частично текст письма немецкого министра иностранных дел германии барона фон Кюльмана кайзеру от 3 декабря 1917 г., где сказано:

"С того момента, как большевики стали получать от нас деньги под разными этикетами через различные каналы, они могли широко поставить свою главную газету ,,Правду", проводить энергично свою пропаганду и заметно увеличить базы своей партии. Теперь большевики пришли к власти. Нельзя предвидеть, сколько времени они останутся у власти. Им нужен мир и порядок для того, чтобы укрепить свои позиции. И мы должны использовать в своих интересах остающееся в нашем распоряжени время... Заключение сепаратного мира будет существенным успехом, который приведет к разрыву России с союзниками. В тот момент, когда Россия будет покинута союзниками, она будет вынуждена искать нашей помощи..."

В связи с этим новым документом, подтверждающим слухи о получении большевиками немецких денег, интересно привести хотя бы вкратце материалы, которые до сих пор давали им основание. Они собраны и систематизированы в небольшой работе С. П. Мельгунова "Золотой немецкий ключ большевиков", вышедшей в Париже в 1940 г. и не получившей достаточного распространения главным образом вследствие совпадения во времени ее выхода с разразившейся второй мировой войной. На основании этих материалов и некоторых других данных загадка немецких денег рисуется в следующем виде.

Для многих участников событий первой мировой войны и Февральской революции представляется бесспорным, что и немецкие шпионы, и немецкие деньги играли или пытались играть весьма существенную роль в этих событиях. Самый факт вмешательства в ход дел на русском фронте находит себе подтверждение в том обволакивании немцами довольно многих представителей русской эмиграции в Женеве, в Стокгольме, в Копенгагене, о котором было широко известно. Эти международные центры тех лет кишели немецкими шпионами. Там циркулировали слухи о немецких деньгах, предлагающихся готовым соответствовать немецким видам. Отсюда же потом, когда разразилась Февральская революция, пошли "пломбированные вагоны", происхождение которых также до сих пор не вполне выяснено, но которые тесно связаны с денежным немецким клубком. Так обстояло дело за границей.

Но и внутри России были политические деятели, которые придавали большое значение проникновению немецких денег в русские дела. ген. Алексеев, бывший начальник штаба Верховного главнокомандующего, человек весьма осведомленный в этом вопросе, в своей телеграмме начальникам фронтов 27 февраля 1917 г. допускал, что "быть может" немцы приняли "довольно деятельное участие в подготовке мятежа", т. е. Февральской революции. Тот же ген. Алексеев в августе 1917 Г., выступая на "параде генералов" (как тогда говорили: Алексеев, Корнилов, Каледин...) на Московском государственном совещании, с большой твердостью говорил о людях, "выполняющих веления немецкого генерального штаба", у которых немецкие деньги "мелодично звенели" в карманах. В порядке личных воспоминаний хочу добавить, что мне привелось в ночь ликвидации Корниловского мятежа, спустя две недели после Московского совещания, вновь слышать ген. Алексеева, который со скорбью говорил о том, как мы все недооцениваем роли "секретных фондов германии и Австрии" в деле разложения армии и на предмет отторжения Украины.

Но в какой мере все это относится к Ленину и большевикам? И прав ли А. Ф. Керенский, который уже в эмиграции утверждал: "Если бы у Ленина не было опоры во всей материальной и технической мощи немецкого аппарата пропаганды и немецкого шпионажа, ему никогда не удалось бы разрушение России".

Вспомним вкратце, как вспыхнуло в июльские дни 1917 г., после этой неудавшейся генеральной репетиции октября, обвинение в получении большевиками немецких денег. И как оно провалилось, тогда почти не оставив за собою следа. Министр юстиции Временного правительства Н. П. Переверзев на основании показаний прапорщика Еремина, бывшего шлиссельбуржца Панкратова, затем Алексинского, выдвинул это обвинение против большевиков. Нити от Ленина тянулись в Стокгольм и Копенгаген, иногда прямо, иногда косвенно -- к Парвусу, ганецкому, Козловскому, Штейнбергу, Шпербергу, Суменсон. В деле были обнаружены телеграммы подозрительного содержания. У Суменсон при аресте на счету в Сибирском банке оказался 1 миллион. Переверзеву приписывалось заявление, что Ленин сносится с Парвусом, который якобы является главным посредником между немецкой казной и большевиками, и что эти сведения ему передал агент Временного правительства, якобы входящий в состав большевистского центра (имя этого агента не было названо).