Екатерина Глаголева - Повседневная жизнь во Франции в эпоху Ришелье и Людовика XIII

В 1614 году мятежные принцы, противостоящие королеве-регентше и возглавляемые Конде, потребовали созыва Генеральных штатов. Изначально они должны были собраться в городе Сане, но в конце концов их перенесли в Париж. Торжественное открытие состоялось 27 октября 1614 года, после трехдневного публичного поста и торжественной процессии, взывающей о «помощи свыше».

Палата духовенства состояла из 150 человек, в том числе пяти кардиналов, семи архиепископов и сорока семи епископов (включая епископа Люсонского). Дворян было 132, депутатов от третьего сословия – 182, в основном это были судейские чиновники и представители финансовых кругов.

Утром 27 октября все депутаты собрались во дворе монастыря августинцев. Перед главным входом в часовню установили кресла под балдахином для Людовика XIII и Марии Медичи. Депутаты прошли перед их величествами.

На набережной Августинцев, от Нового моста до самого Собора Парижской Богоматери на острове Сите, выстроились в две шеренги солдаты гвардейского полка в оранжево-фиолетовых костюмах, в черных и зеленых шляпах, близлежащие улицы перегородили цепями. Парижская чернь толпилась на улицах, выглядывала в окна, даже взгромоздилась на крыши домов.

К полудню из монастыря вышла длинная процессия, во главе которой ковыляли нищие и калеки, выпущенные по такому случаю из богаделен. За ними шли представители нищенствующих монашеских орденов, затем – духовенство различных приходов, ремесленные цехи со своими отличительными знаками, городские магистраты. Проехал верхом главный прево со своими помощниками, за ним – сто дворян из свиты короля, священники Сент-Шапель и Собора Парижской Богоматери, регенты Сорбонны, ректор и доктора четырех факультетов. Следом шла делегация третьего сословия: все депутаты были одеты в черное и держали в руке зажженную восковую свечу. За ними шествовали разодетые дворяне в шляпах с перьями и при шпагах, потом – духовенство: рядовое – по четыре человека в ряд, архиепископы и епископы в лиловых сутанах – по двое, затем кардиналы в широкополых красных шляпах и пурпурных сутанах; архиепископ Парижский кардинал дю Перрон нес Святые Дары с помощью четырех принцев крови. Позади шел сам Людовик, весь в белом, вместе с королевой-матерью, по-вдовьи одетой в черное, сестрой Елизаветой, Маргаритой Валуа, принцессами крови, маршалами Франции и кавалерами ордена Святого Духа. Замыкали шествие городские магистраты во главе с первым президентом парижского Парламента. Торжественная церемония завершилась мессой в Соборе Парижской Богоматери.

Первое заседание прошло в Лувре, в большом зале Бурбонского дворца, украшенном бархатом с золотыми лилиями. Справа от тринадцатилетнего короля, совсем недавно провозглашенного совершеннолетним, сидела королева-мать, а также принцесса Елизавета. Несмотря на то, что главный церемониймейстер предусмотрел для всех места, при рассаживании возник беспорядок. Скамьи для депутатов стояли напротив трона, а перпендикулярно им, между депутатскими местами и возвышением с королевскими креслами, располагались скамьи для государственных советников. Два первых сословия запротестовали, и королю пришлось решать вопрос о старшинстве. После совещания было решено, что по обе стороны от трона поставят по скамье для депутатов, а государственные советники разместятся позади. Священники расселись справа, дворяне – слева от трона, а депутаты от третьего сословия – позади них. Все эти перестановки сопровождались таким шумом и гамом, что один из депутатов от третьего сословия, Флоримон Рапин, с досадой сказал: «Франция неспособна к порядку».

Король произнес краткую речь, суть которой сводилась к тому, что его цель – именно навести порядок в стране для облегчения жизни народа с помощью советов, которые он получит от уважаемого собрания.

После выступлений канцлера и представителей двух первых сословий, кадивших фимиам королеве-регентше, настал черед Робера Мирона – парижского купеческого старшины, депутата от третьего сословия. Свою речь он произносил, стоя на коленях (правда, подложив под них подушку). Ему хватило смелости обличить существующее положение дел, «нарушение божественных и людских законов, бесчестие и безнаказанность». На этом заседание, продолжавшееся пять часов подряд, завершилось в таком же беспорядке, как и началось.

По решению короля представители духовенства должны были заседать в монастыре августинцев, дворяне – в монастыре кордельеров, депутаты от третьего сословия – в парижской Ратуше. Однако дворяне и разночинцы попросили позволения присоединиться к депутатам от духовенства, чтобы все три сословия проводили совместные обсуждения; разрешение им было дано.