Екатерина Глаголева - Повседневная жизнь во Франции в эпоху Ришелье и Людовика XIII

В эпоху Возрождения чума считалась Божьей карой, а причину ее распространения видели в последствиях кровопролитных сражений, когда множество тел оставались не захороненными должным образом и разлагались на солнце. Жером Фракастор (1483—1553) первым выдвинул гипотезу о том, что чума – заразная болезнь, распространяемая паразитами (кишечными червями, блохами, вшами, мухами, комарами), а также крысами при контакте с больными и через предметы. Народ винил в распространении болезни чертей и прочих чудищ, а также прокаженных, протестантов и цыган. Иногда нападкам подвергались могильщики, которых обвиняли в том, что они обирают трупы и таким образом распространяют инфекцию. Но на самом деле таким гонителям следовало бы уделить больше внимания соблюдению правил элементарной гигиены.

В те времена во французских городах помои выливали прямо в окно, предварительно трижды прокричав: «Берегись воды!» Мостовые имели вогнутую форму: все нечистоты текли посередине улицы. Богатые люди ходили по краям, чтобы не запачкать одежду, и прижимали к носу надушенные платки, а по центру, заляпанные грязью по пояс, брели бедняки и студенты. Раз в день по улицам проезжала телега золотаря с колокольчиком; хозяйки выходили из домов и вываливали в нее мусор и содержимое ночных горшков.

Генрих II специально выстроил в Париже бани для своей семьи, которые регулярно посещал. В XVI веке существовал цех банщиков-цирюльников; с раннего утра они ходили по городским улицам, сообщая о том, что уже «взгрели котлы». В банях существовал строгий регламент: мужчины мылись по вторникам и четвергам, женщины – по понедельникам и средам; попариться стоило два денье, помыться – еще четыре. В воскресные и праздничные дни греть котлы запрещалось, также нельзя было пускать в бани заразных больных и прокаженных. Однако к началу XVII века моральные нормы были попраны, и бани утратили свое гигиеническое значение, превратившись фактически в дома свиданий. Священники с кафедр запрещали своим прихожанкам их посещать. «Омовение» аристократов сводилось к обтиранию надушенным полотенцем, бедняки изредка купались в речке, прямо в одежде. Генрих IV тоже купался в речке со своим старшим сыном, но совершенно голым. Впрочем, обычно он подолгу не мылся и источал сильный запах пота; Людовик ему не уступал, чем и гордился. Между тем еще в Древнем Египте врачи считали мытье трижды в день залогом здоровья и долголетия.

Симптомами чумы были жар, бубоны, язвы, резь в желудке, учащенное сердцебиение, усталость, ступор или тревожное состояние, затрудненное дыхание, частая рвота, кровотечения, потеря аппетита, сухой и горячий язык, блуждающий взгляд, бледность, дрожь во всем теле и зловонные экскременты – так их описывал еще Амбруаз Паре. Сложнее было выявить легочную форму этой болезни, быстро вызывавшую смерть, так что врачи даже не успевали осмотреть больных. С 1617 по 1642 год чума пришла в восемьсот французских городов, унеся на тот свет около двух миллионов человек.

Ее по-прежнему называли «народной болезнью», потому что эпидемии всегда начинались в злачных кварталах, неподалеку от боен и рыбных рынков, среди ремесленников-текстильщиков. Очень скоро целый город превращался в гетто, и деятельность всех жителей сводилась к захоронению умерших. Те, кто мог, старались следовать старой мудрости: «Уходи дальше, возвращайся позже». Но такая возможность была только у богатых, имевших загородные дома, так что чума ярко высвечивала социальное неравенство (в 1606 году, когда в Париже свирепствовала чума, двор перебрался в Фонтенбло). Как только появлялась угроза чумы, городские власти торопились делать запас продовольствия, так как следовало опасаться скорой нехватки рабочих рук на полях. Городам приходилось влезать в долги, чтобы покрывать расходы, вызванные борьбой с эпидемией (строительство лазаретов [32], найм персонала для ухода за больными, плата врачам), а на доходы рассчитывать не приходилось. Чума неизбежно порождала голод…

Предупреждением эпидемии и борьбой с нею занимались власти, врачи и церковники. Эшевены назначали комиссии из врачей и хирургов и наделяли их чрезвычайными полномочиями. Городские ворота запирали, вблизи города устанавливали санитарный кордон из вооруженных солдат. Заболевших тотчас изолировали, а их дома помечали крестом, дезинфекцию проводили огнем, дома и улицы окуривали ладаном, трупы хоронили по ночам в общих могилах, пересыпая известью, за перемещением товаров и почты устанавливали жесткий контроль. Дезинфицированные продукты помечали особым тавром; письма клали в специальный ящичек, напоминающий дырявую вафельницу, под которой постоянно курились ладан, мирра, розмарин, алоэ, сосна, лавр, вереск и т. д.