Екатерина Глаголева - Повседневная жизнь во Франции в эпоху Ришелье и Людовика XIII

Ювелиры шли на последнем месте, однако они выделялись в ряду обычных торговцев: их ремесло считалось искусством. Их покровителем был святой Элой, первый золотых дел мастер в Париже. Герб был поделен золотым крестом на четыре части: в первой и четвертой был изображен золотой кубок, во второй и третьей – золотая корона, по всему полю были рассыпаны бессчетные лилии (знак королевской милости), а девиз гласил: In sacra, inque coronas – в том смысле, что искусство ювелиров было в основном посвящено прославлению Бога и королевского величия.

Канцелярия ювелиров находилась на улице, носившей их название. Там, под несколькими замками и под охраной старшин, хранилось парижское клеймо. Сюда полагалось приносить все изделия из золота и серебра, изготовленные в Париже и его окрестностях, чтобы, после испытания пробирной чашечкой и азотной кислотой, на них была проставлена проба. Помимо золота и серебра ювелиры торговали бриллиантами и жемчугом.

Старшины приносили присягу на Монетном дворе; они не могли «брать самоотвод», иначе должны были распроститься с профессией. Обучение продолжалось восемь лет, но сыновья мастера от него освобождались; затем нужно было три года прослужить подмастерьем. Изготовление «шедевра» было обязательно для всех, так же как и залог в тысячу ливров, который должен был внести новоиспеченный мастер. Грамота об обучении стоила 130 ливров, о мастерстве – 1200.

Гильдия виноделов была самой молодой: ее учредили лишь при Генрихе III, а до того оптовая или розничная торговля вином велась практически свободно: чтобы заняться ею, достаточно было получить разрешение у парижского полицейского ведомства или у сеньора, полновластного в своем округе. Мастером можно было стать после четырехлетнего обучения; это правило не распространялось на сыновей уже признанных мастеров. Мастерам запрещалось торговать вином или выступать посредниками, пока они принадлежали к гильдии. Помимо членов цеха в Париже было двенадцать придворных поставщиков вина и двадцать пять кабатчиков.

Как и практически во всех других городах, в Париже лавочники проживали компактно, согласно своей специализации. Торговцы сластями селились на улице Ломбардов, чулочники – на улице Сен-Дени, торговцы иголками – на одноименной улице Эгюийри.

Париж был знаменит и немолчной песней своих зазывал, старьевщиков и торговцев вразнос: они громко и наперебой предлагали прохожим купить апельсины, лимоны, гранаты, горячие каштаны или пирожки, молоко, масло, водку, устриц, корзины, старые подковы, или наоборот, сами скупали поношенную одежду и обувь.

На правом берегу Сены, неподалеку от церкви Святого Евстахия и бедняцкого кладбища, находился знаменитый Парижский рынок, который позднее назовут «чревом Парижа» (он существует до сих пор). На рынке были свои уникальные профессии: например, красиво разложить рыбу на прилавке было целым искусством, для этого нанимали специалиста; «смотритель» просматривал на свет яйца, чтобы выявить несвежие. Впрочем, здесь, как нигде, действовал вечный закон: не обманешь – не продашь.

В рядах, торговавших птицей, служили умельцы, расплющивавшие палкой грудную кость у уток, чтобы те казались жирнее. Другие собирали по помойкам кости от свиных окороков, а потом продавали их мясникам, способным изготовить такой окорок из чего угодно, была бы кость. У бродячих торговок супом большой популярностью пользовался изготовитель глазков на бульоне: он набирал в рот ложку рыбьего жира и распылял его над котелком, придавая постному вареву вид наваристого мясного бульона.

Самыми знаменитыми были рыбные ряды; понятие «рыбная торговка» даже превратилось в имя нарицательное, настолько эти тетки были грубыми и крикливыми. Тем не менее они пользовались особой привилегией: по случаю праздников – Нового года, военных побед, королевских свадеб или рождения наследников – они могли преподнести королю или королеве букет и записку с поздравлением. В 1608 году одну из торговок, мамашу Ламуретт, оштрафовали и лишили прилавка за то, что она публично осуждала любовные похождения Генриха IV (о которых все были наслышаны). Воспользовавшись своим правом и подвернувшимся случаем, она послала Марии Медичи букет, сопроводив его таким письмом:

«Государыня королева, настоящим сообщаю Вам, что я торгую на парижском рынке, и со времен короля Людовика Святого мы ведем торговлю от матери к дочери, что у меня четверо детей, которыми я обязана своему мужу. Язык мой острый, но не лживый. Я сказала, что государь король, в глубине души хороший человек, уж чересчур гоняется за юбками, которые не Вам принадлежат, и что грех ему, имея такую аппетитную женушку, настоящую королеву, одарившую его маленькими принцами [14], увиваться вокруг кокеток и плодить байстрюков на пару с какими-нибудь знатными и незнатными сеньорами.