Надобно, описывая все это, десять или сто раз повторить одни и те же слова: «страшные холода», «иссушающая жара», «разбитые дороги», «изнуренные, голодные и тем не менее бесстрашные воины»; описать одни и те же пейзажи: «непроходимые пустыни», «недоступные горы», «бескрайние степи»; использовать одни и те же образы: «хлопающие на ветру полотнища знамен», «нескончаемые колонны войск», «сверкающее на солнце оружие», «станы, напоминающие огромные города», «подкопанные и взорванные стены», «героические ошибки» и «благородный звон мечей», но также: «дети, раздавленные копытами лошадей», «женщины, изнасилованные прямо на дорогах», «ноги, сожженные на медленном огне», «отрубленные головы, смешанные с известью для возведения “башен”»; описать зрелища, поначалу поражающие, затем утомляющие и вызывающие горечь во рту и отвращение в сердце, принуждающие поскорее перевернуть страницу, чтобы наконец перейти к итогам всего этого бранного грохота и человеческого исступления.
Конечно, Трансоксиана и Иран на многие десятилетия получили благодаря Тамерлану то, что было уже ими забыто: возродилось процветание, ожила торговля, обогатились купцы и установилась сильная, действенная власть. Но какой ценой! И на какой срок? То, что называют Тамерлановой империей и что не идет ни в какое сравнение с империями римлян, арабов и Чингисовых монголов, своему основателю не дало ничего. Империя распалась на несколько уделов (впрочем, блистательных), последний из которых исчез с лица земли менее чем за одно столетие, и чьи владетели не оставили бы по себе никакого наследника, не обнаружься среди них некто по имени Бабур. Конечно, его сыновья и внуки: Шахрух, Байкара, Султан-Хусейн-мирза, государь-астроном Улугбек и некоторые другие станут творцами поразительного тимуридского Ренессанса, который принесет удивительные плоды почти во всех областях науки, искусства и литературы. Несомненно, не кто иной, как Тамерлан заложил основы этого чуда в своей столице, которая занимала все его помыслы. Но не родись они, что осталось бы от тимуридской цивилизации? Несколько пышных памятников, осыпающихся в благостном и красивом Самарканде? Этому человеку можно быть благодарным только за то, что им порождено. [12]
Это правда, что ему хотелось строить, наводить порядок, насаждать мир, но почти ничего из этого ему не удалось. Вместе с тем нельзя забывать: то, что он создал на несколько лет, не стоит того, что было им истреблено на долгие времена, а то и навеки, разве что надлежит учесть, что его деятельность так или иначе изменила облик мира. Мусульманская империя в Индии рухнула; Золотая Орда, мощнейшая держава, сюзерен Руси, пала; всего в одном сражении Османы оказались раздавлены так жестоко, что впоследствии смогли подняться лишь чудом. Ислам едва не погиб под натиском полчищ язычников-монголов; этому же риску его подвергли рати мусульманские, Тамерлановы. И если где-то он выдержал это испытание, — а в некоторых регионах вышел из него окрепшим, — то оказался обреченным на исчезновение в крае, где сегодня находятся Украина и часть Поволжья.
Не является ли Тамерланова жизнь той долгой эпопеей мужества, удач и ужаса, рассказать о которых следует самым подробным образом? Рассмотрение ее в этом свете могло бы свести ее к тому, что показалось бы почти банальным, а именно, что деяния сего человека были вполне соразмерны его личности. Но в случае с Тамерланом все не просто. Каков бы ни был масштаб событий, он обязательно имеет некую предельную величину. Тамерлан же, видимо, ее не знал и то и дело превосходил себя, превосходил события, при всей их грандиозности. Он существовал в постоянной чрезмерности. Его не останавливало ничто: ни ратные тяготы, ни возраст, ни болезни. Одна только смерть умела взять над ним верх. Быть может, поэтому его победы кажутся более громкими, чем являются в действительности, а его злодеяния — более зверскими, нежели на самом деле. И все это усугубила дарованная ему судьбой исключительно долгая жизнь, за время которой он заполнил своими громами весь Восток. Тамерлан созрел не рано и был обязан успехами лишь долголетию. Он процарствовал тридцать пять лет, в течение которых внутреннее напряжение его не оставляло ни на секунду. То вовсе не был метеор, который пересекает в мгновение ока небесный свод! [13]
Тамерланова эпоха являлась промежуточным этапом истории, когда превосходству великих кочевников грозило исчезновение под натиском технического прогресса, ибо он должен был очень скоро противопоставить ружья лукам и пушки коннице. Грандиозные рейды, которые во многом способствовали порабощению Китая, несмотря на возведение мощной, но бесполезной Великой стены, привели к крупномасштабным нашествиям германских племен на Европу. Разрушения, которым еще недавно подвергали Чингисовы орды Старый Свет, повториться уже не могли, однако пока ничто об этом не возвещало. И тем не менее именно Тамерлан оказался в равновесном положении между кануном и новым днем. Он был племенным деятелем, рискнувшим порвать с племенной традицией; бродягой, ушедшим в город; язычником, почитавшим великие мировые религии. Его невероятные конные рейды до самой сердцевины Центральной Азии и русских лесов оказались последними в истории победоносными набегами конницы. Разгром его врага Тохтамыша, хана Золотой Орды, стал эпохальной датой не только для славян и тюрок, но и для всей Евразии. Тогда же пришло время усомниться в непобедимости кочевников.
Читать дальше