Жан-Поль Ру - Тамерлан

Тоглуг-Тимур, разославший войска по всей территории, лежащей между Амударьей и Гиндукушем, дабы завладеть эмиром, попросил его ему отдать. Пир-Хусейн велел ответить, что тот умер. Хан не поверил, но, не желая разрыва с Гератом, предпочел оставить свои сомнения при себе. Опасаясь возможности также оказаться на дне зиндана, [8] Зиндан — земляная тюрьма (то есть глубокая яма). — Примеч. научн. ред. осторожный Тимур посчитал, что вернее было бы исчезнуть.

Вскоре Хусейну удалось бежать, и он поспешил к шурину. Не очень понятно, как они оба вдруг оказались во главе тысячного отряда, рядом с одним из племенных вождей, тоже недовольным центральной властью. Дабы не бездельничать, они поступили на службу к правителю Систана, который что-то не поделил со своим взбунтовавшимся народом, и захватили для него одну за другой три крепости. Мятежники поняли, что их существование в опасности; видя успехи наемников, забеспокоился и его систанское величество, который на волне общего страха тут же помирился с Джагатаидами, иными словами, с Трансоксианой.

Тимуру и Хусейну уезжать не хотелось. Но те, кто их нанял, не были ли они предателями? По не выясненной до конца причине Систанцы напали на них. Сражение было длительным и ожесточенным. Своих жизней не щадил никто. Наемники остались хозяевами поля битвы, но понесли тяжелые потери. В Тимура вонзились две стрелы; первая — в правый локоть, вторая — в правую ногу; недолеченные раны дали осложнения, которые со временем обострились настолько, что руку наполовину парализовало, а работоспособность ноги так полностью и не восстановилась, и именно припаданию на нее обязан Тимур прозвищу «хромой» (азак по-тюркски и ленг по-персидски).

Сильно потрепанное, но опережаемое славой малочисленное войско появилось в Трансоксиане. Пока Тимур лечил раны, вокруг него и Хусейна собралось пять, возможно, шесть тысяч воинов, что не могло не озаботить Ильяса-ходжу, ибо эти искатели приключений могли стать опасными. Один был кровей Казагана, уже покойника; другой, являвшийся членом влиятельного племени барласов, прислушивался к мнению мусульман. Вначале послав было против них, как для обычной карательной операции, небольшой отряд, который, однако, был рассеян неподалеку от Балха, Ильяс поднял настоящую армию, что поставило перед шурьями абсолютно иную задачу. Впервые имея дело не с силами того или иного феодала, а с мощным войском хана, они решили не ждать его подхода, а выдвинуться ему навстречу. [49]

Ильясовы полки разбили лагерь у каменного моста (Пул-и-Сенги), перекинутого через Вакх. Целый месяц противники стояли визави, не предпринимая никаких действий, быть может, не располагая средствами для форсирования реки. Но вот, оставив Хусейна наблюдать за мостом, Тимур ночью переправился через Вакх выше по течению и расположил свои отряды на высотах, контролировавших позиции врага. Как только взошло солнце, он приказал барабанщикам бить в барабаны, ратникам издавать воинственные крики и вдобавок разжечь огромные костры. То была незатейливая хитрость, долженствовавшая убедить противника в наличии силы там, где была только слабость; но часто самыми результативными оказываются именно самые простые уловки. Ханской армией овладел страх. Опасаясь удара в спину и боясь оказаться прижатым к реке, Ильяс-ходжа велел ее форсировать. Эмир Хусейн держался молодцом; запаниковавшие же монголы бежали.

То было для Тимура несомненной удачей, первым доказательством не только его отваги, но также ратного таланта. Развивая успех, он бросил на Кеш часть своей конницы. Жара стояла ужасная; воздух был раскален; земля пересохла и потрескалась. Каждый всадник привязал к хвосту своей лошади по несколько веток, поднимавших клубы пыли и песка. Монгольский правитель, который к себе никого не ждал, подумал, что на него движутся огромные силы, и предпочел покинуть город, за что был поднят на смех. Тимур вступил в Кеш под радостные крики населения. «Вот так, благодаря бивуачным кострам, — говорит летопись, — Тимур победил великую армию и взял город с помощью облака пыли».

Тем временем скончался хан Тоглуг-Тимур (1363). Ильясу-ходже, его сыну, пришлось ехать в Моголистан для вступления во владение наследством, но он вовсе не намеревался оставлять Трансоксиану вне поля своих интересов и бросать на произвол судьбы достигнутую было сплоченность улуса. Требовалось также поставить на место тюркскую знать, а для начала пообрезать крылья тем, кто казался наиболее способным ее возглавить, а именно Тимуру и Хусейну.