Дмитрий Старостин: Между Средиземноморьем и варварским пограничьем [Генезис и трансформация представлений о власти в королевстве франков]

Период с середины VI в. и до конца существования Меровингской династии в 751 г. в историографии XIX–XX вв. считался временем постепенной «романизации» франков, которые хотя и не стали галло-римлянами, но по крайней мере отошли от варварства [6] Однако были в общем хоре ученых, придерживавшихся этой точки зрения, и другие голоса. Противоположную позицию имел, например, Мюррей (А.С. Murray), который в своем исследовании порядков наследования во Франкском королевстве показал, что в этой специфической области социально-экономических отношений можно скорее наблюдать «варваризацию», чем постепенную адаптацию к позднеантичной культуре. См.: Murray А.С. Germanic Kinship Structure: Studies in Law and Society in Antiquity and in the Early Middle Ages. Toronto, 1983. . Одновременно эта эпоха постепенного усваивания Меровингами политической культуры поднеримской провинции Галлии воспринималась временем правления «слабых» или «ленивых» королей (“rois faineants”), которым не хватало «доблести» бороться за власть так, как это делал Хлодвиг и его сыновья и внуки [7]. В этом историки Нового времени следовали традиции, сложившейся еще в каролингскую эпоху. Например, Эйнхард видел в предшественниках своих каролингских покровителей слабых, «длинноволосых» властителей, «влекомых в повозках волами». Кроме «Жизнеописания Карла Великого» Эйнхарда, где данная точка зрения прослеживается наиболее ярко, подобные взгляды также характерны для «Первых Анналов Меца» (“Annales mettensis priores”) и для каролингских редакций «Хроники» Продолжателя Фредегара {27} . Таким образом, во многих исторических сочинениях франкской эпохи мы уже находим картину династического кризиса, постепенного упадка власти Меровингов во второй половине VII в. и выражение нараставшего чувства потери этой династией легитимности и превращения ее представителей в тиранов [8]. Подобная пристрастная оценка каролингских историков нашла отражение и в историографии XIX–XX вв., в рамках которой события, приведшие к смене династии в 751 г., рассматривались как результат династического кризиса. Исследователи XIX–XX вв., как правило, считали эту эпоху самой темной страницей Средневековья {28} . Данная трактовка событий меровингской эпохи стала практически господствующей в историографии XIX–XX вв.

Некоторую брешь в историографии вопроса пробило вышедшее на исходе XX в. фундаментальное исследование Р. Гербердинга, подвергшее сомнению тезис о королях VII и начала VIII в. как о «слабых» или «ленивых» правителях. Автор аргументированно показал, что даже поздние короли этой династии вполне успешно выполняли роль посредников между различными властными группами {29} . Гербердинг сравнил картину, нарисованную Эйнхардом, с тем, как отразилась эпоха в центральном для позднемеровингского периода историческом сочинении “Liber historiae francorum”. Сопоставление выявило очевидные противоречия в двух картинах позднемеровингской Галлии: если для Эйнхарда меровингские короли после 653 г. были «ленивыми», то современник событий, каким являлся автор “Liber historiae francorum”, не чувствовал ослабления власти последних меровингских правителей. Даже когда в 672 г. нейстрийская знать сместила Теодериха III, причиной чему было резкое недовольство майордомом Эброином, подчинившим государя, и призвала ему на смену его двоюродного брата Хильдерика II, то для автора “Liber historiae francorum” это было доказательством того, что основу франкской политики определял поиск согласия {30} . Даже когда в областях, удаленных от Нейстрии (таких как Аламанния, Бавария и Аквитания), бывшие меровингские графы стали постепенно забирать все больше власти {31} , автор “Liber historiae francorum”, тем не менее, не видел в этом угрозы положению меровингской династии {32} . Аргументация Р. Гербердинга не получила всеобщего признания и его концепция остается дискуссионной до сих пор. Положительным является то, что исследователь обратил внимания на важный факт — современникам по-разному представлялась дееспособность королевской власти в позднемеровингский период.

Данный труд побуждает нас, помимо всего прочего, задаться вопросом, почему в сочинениях одной эпохи стало возможным отразить столь разные картины королевской власти.

Для обсуждения истории Меровингского королевства сперва следует обозначить основные вехи этого периода. После раздела державы франков Хлодвигом между сыновьями в 511 г. экспансия франков приостановилась {33} . Однако в 534 г. после удачной войны против Бургундии его наследники — Хильдеберт и Хлотарь I — присоединили ее западную и южную части к своим королевствам (с центрами в Париже и в Суассоне), а их племянник Теодеберт (сын Теодериха, другого сына Хлодвига), найдя общий язык со своими дядями, присоединил к своему королевству (охватывавшему Мец, Овернь и близлежащие области) северную часть Бургундии {34} . Несмотря на то, что на этом присоединение новых земель к королевству франков практически прекратилось [9], процесс внутреннего обустройства, в частности, оформления составных частей Франкского королевства (в том виде, в котором мы привыкли его воспринимать — Нейстрия, Австразия, Бургундия) был еще далек от завершения. На месте будущей Нейстрии еще существовали Суассонское королевство Хлотаря I и Парижское королевство Хильдеберта, которые были слишком малы, чтобы оказывать значительное влияние на всю Галлию {35} .