Вольдемар Балязин - Золотой век Екатерины Великой

14 августа 1792 года Екатерина писала Гримму: «Сперва мы женим Александра, а там со временем и коронуем его».

Активные действия Екатерина начала через три недели после свадьбы. 18 октября 1793 года она привлекла к делу Лагарпа, желая, чтобы он должным образом повлиял на Александра, но так как императрица говорила обиняками, швейцарец сделал вид, что не понял, о чем идет речь. Он не желал быть орудием в руках императрицы и вместе с ней манипулировать судьбами ее сына и внука.

Последствия не заставили себя ждать: в январе 1795 года Лагарп был отставлен от службы и, получив чин полковника, десять тысяч рублей на дорогу и пожизненную ежегодную пенсию в две тысячи рублей, весной уехал из России.

Перед отъездом он открыл секрет Александру и убеждал его отказаться от трона, во-первых, потому что это безнравственно и, во-вторых, потому что Павел мечтает о короне, а Александр желает одного – избавиться от власти и жить частным человеком.

«Я жажду мира и спокойствия…»

21 февраля 1796 года Александр подтвердил свое намерение в письме к Лагарпу. Он писал, что не изменит решения отказаться от своего звания, ибо «оно с каждым днем становится для меня все более невыносимым по всему тому, что делается вокруг меня. Непостижимо, что происходит: все грабят, почти не встречаешь честного человека, это ужасно…» И заканчивал он это письмо так: «Я же, хотя и военный, жажду мира и спокойствия, и охотно уступлю свое звание за ферму подле вашей или по крайней мере в окрестностях. Жена разделяет мои чувства, и я в восхищении, что она держится моих правил».

Эти же намерения – отказаться от своего сана и уйти из дворца, сменив его на сельскую хижину, – девятнадцатилетний Александр поверял не только Лагарпу, но и своим друзьям – Виктору Павловичу Кочубею и князю Адаму Чарторижскому, с которым особенно сблизился после отъезда Лагарпа.

Встречаясь с князем, Александр утверждал, что наследственность престола – нелепость и несправедливость, ибо верховную власть народ должен вручать самому способному из своих сыновей, а не тому, кого поставил над обществом слепой случай рождения.

Когда же Александр узнал, что Екатерина не оставляет надежду предоставить престол ему, минуя его отца, он заявил, что сумеет уклониться от такой несправедливости, даже если для этого ему и Елизавете Алексеевне придется спасаться в Америке, где он надеялся стать свободным и счастливым.

Как видим, Александр в юности определенно не хотел наследовать престол и на протяжении всей дальнейшей жизни неоднократно предлагал корону то Константину, то Николаю, а Платон Зубов, всячески пытавшийся вредить Павлу во мнении Екатерины, более прочих поддерживал императрицу в намерении венчать на царство Александра в обход Павла.

Такая позиция Зубова объяснялась прежде всего тем, что он опасался прихода к власти Павла, ибо ничего хорошего для него лично это не сулило, и кандидатура Александра для Зубова была намного предпочтительней.

Александр Васильевич Суворов (1792-1796)

Мы оставили генерал-аншефа Суворова в соседней с Санкт-Петербургом Финляндии, где он создавал приграничные укрепления, демонстрируя шведам готовность России отразить любое их нападение.

После подписания Верельского мирного договора напряженность между государствами заметно упала, и Суворову следовало подобрать другое место, где он мог бы использовать не только свой богатый боевой, но и только что приобретенный инженерный опыт.

10 ноября 1792 года последовал рескрипт о его назначении командующим войсками Екатеринославской губернии и Таврической области с ограниченными, однако же, полномочиями и со строжайшим указанием того, чтобы главным своим делом почитал он укрепление южной границы.

И хотя Суворов любое дело творил с полной отдачей сил, он все-таки был не инженером, а полевым командиром. «Баталия, – говорил он, – мне лучше, чем лопата извести и пирамида кирпичу». Тем не менее должен он был и руководить работами по строительству крепостных сооружений в Гаджибее, и обустраивать там же большую морскую гавань.

Работал он вместе с инженерами – французом Ф. Деволланом и уже знакомым нам испанцем де Рибасом, имя которого осталось в названии главной улицы нового города, названного через три года Одессой, – Дерибасовская. Но это произошло уже после того, как Суворов, выполнив очередное задание, был откомандирован в Подолию для занятия линии по Днестру. Остановился он в Немирове и отсюда совершал частые наезды на Днестровскую линию.