Евгений Наконечный - «Шоа» во Львове

Время неумолимо идет вперед, а с ним исчезает для будущих поколений самое главное — дух эпохи, различные детали и подробности, которые иногда важнее сухих, безголосых, очень часто неполных архивных документов. Надо помнить, что через отсутствие собственного государства, архивы на украинской территории формировались и хранились враждебными оккупационными режимами. А тот, кто контролирует документы, может влиять на их использование и интерпретацию. Более того: сфальсифицировать и подделать. В частности вызывают недоверие какие-то личные записи Стецька и Ленкавского по «еврейскому вопросу», которыми оживлённо спекулируют различные украинофобы. Я пришёл к выводу, что украинские очевидцы Катастрофы (Шоа), к которым принадлежу и я, не могут, не имеют права безропотно оставить трагическое прошлое Львова в лживом изображении украинофобов. Ещё четыре-пять лет, скажем, десять лет, и нить памяти оборвётся — навсегда! Необходимость выступить вопреки лживым «постгалановцам» и их последователям, а также, добавлю, до определённой меры пророческие предсказания Иды Штарк (об этом далее) вынудили меня взяться за записки о Катастрофе во Львове, какой я её видел в то «время лютое, как волчица». Я был в те времена в отроческом возрасте, однако, как известно, именно этот возраст очень впечатлительный и запоминающийся.

Даю себе отчёт, что со стороны еврейских кругов могу получить упрёки в антисемитизме, а со стороны некоторых моих земляков — в филосемитизме, однако я старался передать всё так как видел, запомнил и понял.

Хмурым дождливым вечером поздней осени 1941 года, в жилище портного по ремонту одежды Самуэля Валаха на улице Клепаровской, номер пять, как-то не сговариваясь собрались близкие соседи и стали делиться невесёлыми мыслями. Надежды «галичан», которые с тёплыми сентиментальными чувствами любили вспоминать старые добрые порядки времён «почившей Австрии», ни на каплю не осуществились. Вместо чёткой немецкой рациональной дисциплины и налаженного административного управления, в галицийском краю начал хозяйничать жестокий, бесчеловечный гитлеровский «орднунг». Из-за преступного равнодушия гитлеровского руководства, на город надвигался призрак голода и холода. Положение евреев с каждым днём ухудшалось. Из Киева, несмотря на восстановленную старую границу по Збручу, донеслось страшное известие о массовых расстрелах гражданского еврейского населения в Бабином Яру. В том, что немцы способны на организованные зверства, жители улицы Клепаровская имели возможность убедиться лично. Они пережили еврейский погром в июле, а на параллельной улице св. Анны (теперь Леонтовича) немецкие солдаты без видимых причин вывели из двух домов мужчин еврейской национальности и тут же, под стеной, расстреляли их. Экзекуция проходила среди белого дня напротив школы св. Анны, в самом центре города.

В этот грустный дождливый вечер в квартире Валаха среди нас была и Ида Штарк. Девушка принадлежала к уважаемой всем домом интеллигентной семье. Один брат — доктор, второй — доцент университета. Сами Ида — студентка торгового института. Соседи любили эту красивую, полную жизни и энергии девушку. В какой-то момент общей беседы Ида Штарк обычным спокойным голосом, словно о чём-то будничном, сказала:

— Знаете, скоро немцы уничтожат всех евреев.

В шумном жилище Самуэля Валаха повисла напряжённая тишина. Ида повторила:

— Я вам говорю, скоро всех евреев поубивают.

— Как всех? — опомнились присутствующие.

— А детей? — переспросила жена портного Фрида, мать пятерых малолетних детей.

— Истребят всех без исключения. Немцы — безжалостны. Они уничтожат и детей.

— Такого не допустит Америка, — выразил кто-то надежду.

— Америка далеко, — ответила Ида, — пока опомнится, нас не будет.

— Вот так вот пропадём и никто, никто в мире не узнает о нашей гибели? — спросила дрожащим голосом средняя дочка портного Туська.

— Нет, почему не узнает? Узнает — возразила Ида Штарк и вдруг показала пальцем на меня.

— Он об этом напишет, и это будут читать евреи во всём мире, — с этими словами она достала из сумочки серебристую авторучку и вручила мне, добавив, — Запомни, должен обо всём написать подробно.

В военное лихолетье серебристая ручка куда-то затерялась, но предсказание Иды Штарк запало в мою душу. При первой возможности, а возможность случилась не раньше, как наступила выстраданная, желанная независимая Украина, я опубликовал в первой бесцензурной львовской газете «Вече» воспоминания очевидца Катастрофы львовских евреев. Спустя еврейская газета «Шофар» перепечатала оттуда сюжет об Асе Валах и длинный отрывок «В оккупированном Львове» о некоторых обстоятельствах Катастрофы. Потом в трёх номерах газеты «Поступ» была опубликована моя развёрнутая рецензия на книгу известной еврейской исследовательницы Жанны Ковбы об Шоа в Западной Украине под названием «Галиция во времена страха и печали». Понятно, что газетные публикации не могли быть обширными — этого не позволяет формат газетных колонок. Обращаю внимание, что я пишу воспоминания, а не историческое исследование. Сейчас предлагаю более полную версию воспоминаний о львовской Катастрофе, какой я её видел и запомнил. Конечно, мои воспоминания не будут читать евреи во всём мире, но надеюсь на определённую категорию украиноязычных читателей, которые интересуются украинско-еврейскими отношениями вообще и, в частности, во Львове в период Второй мировой войны. Надеюсь что они найдут в моих записках частичку полезной для себя информации.