Сергей Романовский - От каждого – по таланту, каждому – по судьбе

В этой нравственной цельности натуры Платонова и состояла основная трагедия его писательской судьбы . Его идеалы были «постоянны и однообразны», им он не изменял. Да и жизнь, о которой он писал, сверял не с редакционными статьями «Правды», а только со своими идеалами.

Дело не в том, что Платонов лицезрел социализм изнутри, а потому мог разглядеть все его будущие смертельные для человека придумки (видели это многие), но он все это чувствовал душою писателя, писателя гениального, а потому все его основные художественные творения и стали не только окончательным, никакому обжалованию не подлежащим, приговором этой бесчеловечной системе, но они и сами по себе (на материале сталинского взбесившегося ленинизма) возносились над литературой социалистического реализма на недосягаемую для него высоту.

Вот почему социализм канул в Лету, а Андрей Платонов только еще начинает свой, завоевывающий мир, путь.

Путь – к Вечности.

И все же Платонов – писатель советский, куда более советский, чем многие его сочлены по Союзу советских писателей. Но творчество его тем не менее разительно отличается от того, что мы привыкли считать «типично советской литературой». Суть писательского метода Платонова – «в додумывании вопросов, поставленных перед обществом революцией» (В. Васильев). И в том же – основная причина его трагической писательской судьбы, ибо додумывать что-либо было нельзя, и те, кто решались на что-то свое, сокровенное, мгновенно оказывались по другую сторону «генеральной линии».

Неотличимым от других по своей «советскости» Платонов был лишь в самом начале своего пути, когда энергия юности не оставляла времени на раздумья. В те годы (начало 20-х) он был пропитан идеями социализма, как негр солнцем. Доказательств этого тезиса особых не требуется, надо просто почитать любые его сочинения тех лет, особенно публицистику, такую, как «Горячая Арктика», «Лампочка Ильича» или любую другую.

И все же Платонов не был бы Платоновым, если бы его интересовали только Арктика или электрическая лампочка. Нет. Даже когда он писал об этой неодушевленной материи, его занимал человек, он пытался через отдельные частности, незначительные детали постигать целое, искал гармонию человека с миром и в этом видел счастье и отдельного человека и всего рода человеческого.

Советскость же его проявлялась, в частности, и в том, что он, как герой «Бесов» Достоевского, который хотел «вломиться» в социализм на всех парусах, также желал жизнь перестроить «немедленно» и всю сразу. Только тогда хорошо и будет.

Итак, с нашего пера соскользнуло имя Достоевского. Л.В. Карпеев, один из многочисленных ныне исследователей творчества Платонова, считает, что «Достоевский и Платонов похожи друг на друга и одновременно не похожи: по многим вопросам они занимают прямо противоположные позиции, но происходит это в рамках единого смыслового поля ».

Похожесть, конечно, в нацеленности на разгадывание внутренних побудительных мотивов поведения человека. Психологизм в описании человеческих характеров у Платонова – как бы продолжение творчества Достоевского. Но Платонов – писатель другой эпохи, он – советский писатель, а потому его психологизм, если можно так выразиться, не домашний (бытовой), а трудовой, психологизм платоновского героя выявляется всегда через труд. Достаточно вспомнить такие, к примеру, его вещи, как «В прекрасном и яростном мире», «Жена машиниста», «Среди животных и растений», «Свежая вода из колодца», «Котлован» и многие другие, чтобы убедиться в этом.

«Одному человеку, – писал Платонов, – нельзя понять смысла и цели своего существования. Когда же он приникает к народу, родившему его, и через него к природе и миру, к прошлому времени и будущей надежде, – тогда для души его открывается тот сокровенный источник, из которого должен питаться человек, чтоб иметь неистощимую силу для своего деяния и крепость веры в необходимость своей жизни».

Конечно, русский писатель Достоевский так бы не написал. Так написал советский писатель Платонов.

В 30-х годах, травимый и гонимый, Платонов продолжал писать о своем, только ему родном социализме. «Риск искусства любого рода оружия – от поэта до машиниста – всегда был. Задача социализма свести этот риск на нет, потому что творческий, изобретательный труд лежит в самом существе социализма». Это слова Платонова. Ясно поэтому, что социализм для него – скорее религия, чем реальность. Он верил в него, а реальной жизни сострадал, он видел ее язвы и жалел людей.