Андерс Стриннгольм - Походы викингов

Ярл, глубоко вздохнувши, сказал: «Твоя речь длинна и дерзка; ты хочешь, чтобы я оказал честь убийце моего сына, заслужившему скорее смерть, нежели дружеский дар!» — «Надобно принять в уважение два обстоятельства, — продолжала Вигдис, — во-первых, желание Йокуля и доказанную верность этого человека, потом твою дряхлую старость: тебе необходим помощник, а он на то очень способен. Если Йокуль оставил ему жизнь, хоть и мог бы убить его, если поступок этого человека счастливо сошел ему с рук, то для нас великая победа, когда мы, подобно умершему сыну, помилуем нашего ужасного злодея; в противном случае стыд нам, если сделаем зло тому, кто добровольно отдался в наши руки». — «Ты усердно защищаешь его, — продолжал ярл, — замечаю, что он тебе понравился; хочу и я взглянуть на него, чтобы узнать, обещает ли его наружность что-нибудь доброе; многое зависит от того, как он покажется мне».

Торстейн был введен и представлен ярлу. «Мое дело, — сказал он, — совершенно в ваших руках: вы знаете, зачем я пришел сюда; прошу у вас мира, но не боюсь, на что бы вы против меня ни решились; впрочем, вожди обыкновенно дарят жизнь тем, кто отдается во власть их». — «Ты мне нравишься, — отвечал ярл. — Оставляю тебе жизнь и, в наказание за убийство моего сына, ты заступишь на его место, если останешься у меня, потому что наружность твоя много обещает, да притом и неблагородно нападать на того, кто сам отдался в наши руки». — «Благодарю вас, — отвечал Торстейн, — и обещаю оставаться с вами, пока вы живы; но когда вас не будет, едва ли ваши люди вверят мне должность вождя, да и кроме того, каждый идет своей дорогой». Ярл согласился с ним; по его смерти Торстейн воротился в свою вотчину, в Раумсдаль, в Норвегии. [412]Тот же Торстейн, уже в глубокой старости, предчувствуя близкий конец, прекрасно сказал своему сыну, Ингемунду: «Всего больше меня радует то, что я никогда в моей жизни никому не сделал несправедливости».

Ингемунд, по смерти отца, приехал в Исландию, где сделался весьма значительным человеком. В его старости пришел к нему старый друг его, Сэмунд, и сказал: «Меня навестил человек, о котором идет молва, что он зол и что трудно ужиться с ним; но он мне родня, его зовут Гроллейф; я просил бы тебя принять его с матерью к себе и дать им приют». — «О6 этих людях, — отвечал Ингемунд, — точно идет дурная молва, а потому мне не хотелось бы принимать их; но чтобы не оскорбить тебя отказом, я как-нибудь приноровлювлюсь к ним, хоть и не предвижу ничего доброго, потому что сыновья мои никому уступать не любят».

Гроллейф был человек упрямый и беспокойный; несколько лет спустя Ингемунд принужден был удалить его из дома и отвел ему в жилище другой. Однажды между сыновьями Ингемунда и Гроллейфа завязалась ссора на рыбной ловле; старый Ингемунд, в сопровождении одного раба, поехал разнять их; но, когда спускался с пригорка к реке, Гроллейф бросил в него копьем и ранил его. Старик не обнаружил боли; когда же сыновья разошлись, он поехал домой и сказал рабу его провожавшему: «Ты долго и верно служил мне, исполни же мое приказание; поди к Гроллейфу и скажи ему, что мои сыновья, как я надеюсь, еще до рассвета потребуют у него крови отца, так я советую ему сейчас же скрыться; его смерть не отмстит за меня, а долг велит мне защищать того, кому я дал приют в своем доме». Вошедши с помощью раба в комнату, он сел в свои кресла, запретив подавать огонь до возвращения сыновей. Когда они пришли и осветили комнату, то увидели, что старик сидел мертвый с копьем в теле. Йокуль, один из сыновей, смелый и вспыльчивый, сказал: «Это ужасно, что такой честный человек погиб от руки такого негодяя. Сейчас же пойдем и убьем Гроллейфа!» — «Ты слишком мало знаешь доброе сердце нашего отца, — отвечал другой сын, умный и кроткий Торстейн, — если не подумал, что он постарался спасти своего убийцу. Надобно поступить не горячась, а подумавши. Пусть будет нашим утешением, что у нас был отец, нисколько не похожий на Гроллеифа, за что Создавший солнце не лишит его небесных наслаждений».

Такое же благородство духа показал и Аскель Годи. В одной битве он предостерег неприятельского вождя не слишком вдаваться в опасность. Но как этот не послушался и был убит, то один из близких родных его искал случая отомстить. В то время, как Аскель ехал в санях позади своих, он нанес ему смертельный удар. Старый Аскель не сказал никому, что ранен, до тех пор пока не скрылся убийца, потом убеждал детей не мстить за него.

Такое благородство души в то время, когда месть, общему мнению, считалась необходимой, доказывает, скандинавы уважали добродетель и сочувствовали всему прекрасному и благородному в жизни. Когда святые требования кровной мести и сильный гнев не делали их страшными, они были честны, благородны, человечны. Встречались люди, так хорошо владевшие собой, что никогда не увлекались гневом на какое-нибудь необдуманное дело. «Харальд Харфагр, — рассказывает его сага, — в минуты раздражения старался успокоиться сначала и потом уже хладнокровно обсуживал дело». Так поступил и Эйнар Тамбакельфер, когда Халльдор Сноррасон убил его родственник Кале: «Я последую, — говорил он, — разумному совету его названого сына, Магнуса Олафсона, и дам пройти гневу. Когда гнев пройдет, в спокойном духе часто находим, что следовало бы поступить не так, как поступили».