Следует ли отсюда, что в России тогда царила терпимость, а в Европе — тирания? Нет. Следует лишь то, что нынешнюю европейскую модель демократии, уважения личности и гарантий от произвола нельзя проецировать даже в прошлый век (простите, уже в позапрошлый), а тем более считать ее, как Ю.Гусман, тысячелетней. Данная модель сложилась буквально в последние десятилетия. Уже с трудом верится, что еще сравнительно недавно, 8 февраля 1962, в Париже был возможен «Кровавый четверг»— совершенно чудовищный расстрел (никаких резиновых пуль!) мирной уличной демонстрации. Отдадим прогрессу должное: сегодня, 39 лет спустя, такое в Париже уже кажется немыслимым.
Великая Французская революция провозгласила права и свободы, в чем ее великая и вечная заслуга, однако превращение этих превосходных идеалов в повседневную для большинства людей реальность заняло примерно век и еще три четверти. Приведенные эпизоды показывают, каким трудным и непрямым был этот процесс.
Но вот что любопытно. Россия, как утверждают, пребывала вне этого процесса, а ведь либерализация жизни шла и в ней, проявляясь не только в меньшей, чем во Франции и прочей Европе жесткости государственной машины, но и в такой сфере, как свобода прессы. Для тех, кто привык думать, будто до 1905 года в России было неведомо такое понятие, как свобода слова, что русская печать была «под пятой царской цензуры», приведу два фрагмента совсем иной картины.
В 1867 году журнал М.Каткова «Русский вестник» начал многолетний поход против военной реформы, проводившейся министром Милютиным под патронажем царя Александра II; в 1871 группа оппозиционеров специально для этого основала газету «Русский мир». Были привлечены бойкие перья и немалые деньги. В оппозиции реформам выступила целая плеяда славных генералов, в частности князь Барятинский (тот самый, что пленил Шамиля), храбрец Черняев (с 2-тысячным отрядом и 12 пушками на свой страх и риск взявший штурмом Ташкент с его 30 тысячами защитников и 63 пушками), колоритный Фадеев (реорганизатор армии египетского хедива, а затем черногорской армии), варшавский генерал-губернатор Коцебу, шеф жандармов Шувалов, известный военный публицист Комаров. Все они держались мнения, что пуля дура, а штык молодец, называли реформы Милютина либерально-канцелярскими, ввергающими армию во «всесословный разброд», уверяли что подрываются основы могущества и благоденствия страны, которая, мол, потому всегда и побеждала, что не копировала Европу (а Крымская война — досадная неудача, ничего не доказывающая). Вопросы обсуждались резко и открыто. Ростислав Фадеев, в частности, нападал не только на военную, но и вообще на все реформы Александра II. В глазах читателей Милютин гляделся штабной крысой рядом со своими картинными оппонентами. Итог был таков: 14 лет самых ожесточенных нападок «согнули», как говорили потом, всю реформу.
Не только военное ведомство боялось прессы. «Записки» Лотара Швейница, германского посла в Петербурге в 1876-93, освещают фактическое бессилие русского правительства « защитить свою внешнеполитическую линию от разнузданных нападок собственной прессы» , постоянно затевавшей антигерманские кампании. [4] L. von Schweinitz. Denkwurdigkeiten, B.II. 1927, Berlin, S.328.
О «послушной» русской печати могут рассуждать лишь люди, никогда не листавшие газетной подшивки былых времен.
Другим шагом России к правовому государству стало появление в ней в 1864 суда присяжных (для сравнения: в Германии — в 1848, Италии — в 1865, Австрии — в 1866, Испании — в 1888). Полную, и даже чрезмерную, независимость русского суда явил миру в 1878 приговор по делу террористки Веры Засулич, ранившей петербургского градоначальника. Она была оправдана.
Хорошо, слышу я, пусть Россия и расширяла свободы своих подданных, но она при этом продолжала имперские завоевания, душила борьбу поляков за независимость. Что ж, это одновременно и правда, и миф — миф об извечном русском империализме, об уникальной имперской устремленности России. Любопытно отношение к этому мифу. Либеральные авторы с ним обычно согласны, а некоторые (как, например, украинские журналисты и писатели, выступающие в российских СМИ) к нему еще и неутомимо возвращаются. Имперская Россия — частый сюжет писем читателей (почти всегда одних и тех же читателей) в «Новом времени», «Огоньке», «Итогах», «Общей газете». Что же до красных, они этот миф яростно отвергают, утверждая, что все (ну, почти все) народы присоединились к русскому брату добровольно. И хотя опровергают они его невпопад, т. е. нисколько не опровергая, миф от этого не перестает быть мифом.
Читать дальше