Роджер Кроули - Завоеватели. Как португальцы построили первую мировую империю

В Гоа Албукерк прибыл в конце октября 1512 года. К концу ноября он достиг нужного результата. Отказавшись от всяких предосторожностей, он решил действовать решительно и изолировал Бенастарим от Большой земли, разрушив оборонительные укрепления на реке. Оттуда он смог добраться до города Гоа, чтобы провести военную операцию против сил шаха. После короткой и ожесточенной битвы и осады, в которой португальцы в кои-то веки оказались в роли активной стороны, а не осажденных, военачальник шаха готов был поднять белый флаг.

Португальцы сражались с отчаянной отвагой. Особенно свирепой была битва на реке. Со стен Бенастарима велся огонь по португальским лодкам, которые тем не менее продолжали продвижение вперед — борта их защищали плотные кокосовые волокна. Из-за грохота пушек португальцы временно оглохли. Даже Албукерк ругал командиров кораблей за то, что идут на такой неоправданный риск. «Я часто корил их за то, что безрассудно рискуют собой… они выходят на капитанские мостики кораблей и стоят в самых опасных местах… Иногда больно было видеть пренебрежение всеми предосторожностями». И все же сам Албукерк никогда не пытался скрыться от опасности в бою. Ядро со стены мусульманского форта врезалось в его маленькую лодку, убив двух гребцов. Турки думали, что расправились с губернатором, и огласили воздух победоносными криками, но тут Албукерк, невзирая на риск, встал во весь рост, чтобы показать врагам, что они ошиблись. То, что Албукерку удавалось уцелеть в самых, казалось бы, сложных обстоятельствах, заставляло и друзей его, и врагов верить, что он неуязвим. Во время решающего артиллерийского обстрела Бенастрима Албукерк снова был на передовой, следя за диспозицией своих войск. Его заметили вражеские бомбардиры и открыли по нему огонь. Диогу Мендес де Васконселос, один из фидальго, с которыми у Албукерка были конфликты, предложил ему спрятаться. Это был тот редкий случай, когда Албукерк послушался. Едва губернатор нырнул за большой камень, как ядро попало в человека, стоявшего рядом с ним, и Албукерка забрызгало его кровью.

Больным вопросом по-прежнему оставалось расхождение между «благородными» правилами ведения боя и продуманной стратегией, на которой настаивал Албукерк. Аристократы желали в одиночку, положившись только на свои двуручные мечи, совершать героические подвиги, захватывать добычу и обрести славу. Губернатора же больше интересовала четкая тактика и слаженные действия войск. Обучение произвело нужный эффект. Компактная фаланга, состоявшая из солдат с пиками, лучников и мушкетеров, двигалась по полю боя в строгом порядке и прижала беспорядочно рассредоточенных турок к стене, где заставила их вместо мелких выпадов против врага вступить в бой лицом к лицу. Это была «упорядоченная фаланга… все сомкнулись вместе, подняв пики, флаги полка, барабаны и трубы». Они приближались медленно, плечом к плечу, стреляя из «многочисленных мушкетов, присланных в этом году из Португалии». Албукерк понимал, в каком направлении развивается военное дело, однако его взгляды были непопулярны среди португальцев. Огонь из пушек, а не подъем на стены решал исход битвы, но это глубоко противоречило средневековой военной культуре. Столкнувшись с недовольством тех, кто хотел взять город штурмом и приступить к разграблению, при этом подвергая себя и других ненужной опасности, Албукерк убедил врага сдаться. Все мусульмане, их жены и дети могли беспрепятственно уйти. Однако пушки, лошади и оружие должны быть оставлены. Люди смогут спокойно переправиться через реку, но при одном условии — при них будет только одежда, которая на них надета, и более ничего. Оставалась еще одна проблема — в армии шаха было много португальских ренегатов. Военачальник должен был передать их Албукерку. Тот поначалу не желал этого делать, поскольку эти люди обратились в ислам. Наконец был достигнут компромисс — Албукерк обещал пощадить их.

Мусульмане были благополучно эвакуированы, никто не причинил им вреда. Что касается перебежчиков, то и в отношении их Албукерк сдержал свое слово — этим людям он сохранил жизнь, однако это не означало, что они избегли жестокой кары. Три дня они сидели в колодках. Их осыпали насмешками, забрасывали грязью, выдергивали волосы из бород. На второй день им отрубили носы и уши, на третий — правые руки и большие пальцы левых рук. Только после этого их раны перевязали. Многие умерли. Те же, кто остался в живых, «переносили страдания с большим терпением», говоря, что «их страшный грех заслуживает еще более сурового наказания».