Лев Прозоров (Озар Ворон) - Язычники крещёной Руси. Повести Чёрных лет

После чего полагал себя на весь год застрахованным от проказливых, а подчас и просто жестоких выходок овинного духа.

Белорусы вообще выходили на Пасху к ближайшему бурелому и сообщали "благую весть" о Воскресении Христа Хозяевам полей, лесов, домов и вод, "с хозяюшкой, зь дзетками!" (о реакции Хозяев на это известие история… точнее, этнография умалчивает).

Водяной оборудовал себе логово по возможности в том омуте, над которым возвышалась церковь Святого Ильи. Да что там омуты — в церкви, на колокольне, обитало загадочное и небезопасное существо "колокольный ман" (он же "колокольный мертвец")!

Вообще русские крещёные люди всю тысячу лет не очень верили в способность церковных, христианских обрядов и символов защищать от "нечисти".

Первые примеры такого подхода подаёт не какой-то полуграмотный мужик, а "святой преподобный" Нестор-летописец. Он пишет, как очевидец, что некий праведный монах видел, как по церкви Печерской обители во время службы гулял бес "в одежде ляха" и отвлекал монахов от богослужения.

Только вдумайтесь — освящённая земля, монастырь, церковь, служба, кадится ладан, кругом иконы, кресты, непрерывно возглашается "имя Божие", присутствуют несколько святых — и посреди всего этого преспокойно гуляет и делает своё чёрное дело нечистый!

И в той же летописи, несколькими строками ниже: бесы ночью рыскали по Полоцку, истребляя всех, кто осмеливался выйти из дома. Те же полочане, что не покинули домов, уцелели.

То есть, церковь — не защита от бесов, а дом полочанина подданного князя-оборотня Всеслава с его языческими оберегами и "гарнизоном" домашних божков — защита!

Так же было и впоследствии — у Гоголя ("Вий") нечистая сила беснуется в церкви, не обращая внимания на кресты и иконы и Хома Брут спасается от неё не столько молитвой и крестом, сколько языческим обережным кругом.

Такой несклонный к язычеству человек, как диакон Кураев, свидетельствует: "выбирая между магией и церковью, герои русских сказок "предпочитают обращаться именно к магии. Молитва… считается недостаточной защитой. Например, в храмах (?! — Л.П.) от восставших покойников-колдунов защищаются начертанием круга, гвоздями и молотком, сковородкой, а не просто (?! — Л.П.) мольбой к Господу".

В русских былинах Василий Буслаев безнаказанно кощунствует над христианскими святынями Новгорода, расправляется под глумливое "вот тебе яичко — Христос воскрес!" с крёстным отцом, монахом, разбивает колокол собора Святой Софии, голым купается в Иордан-реке, но гибнет, посягнув на святыни языческие — "бел-горюч камень" и мёртвую голову.

Русские мужики верили, что от досаждающей или угрожающей нечисти, если крестное знамение и молитва не помогают (!!!), надо избавляться… матерной бранью (происходящей от языческих заклятий [2] Тема весьма объёмная, любопытствующего читателя отошлю к работам Б.А. Успенского, а здесь отмечу, что после находки в Новгороде двух берестяных грамот, содержащих, по крайности, единственный матерный глагол, да «ласковое» определение в адрес некой новгородки, задолжавшей деньги составительнице грамоты и обозначенной за это женским естеством, говорить о «татарском» происхождении мата всерьёз не приходится. ).

То есть, через тысячу лет проходит вера крещёных, искренне полагающих себя христианами русских людей в то, что языческие святыни, символы, обряды — сильнее!

О языческом происхождении всех этих оберегов они, конечно, не задумывались, а зачастую и просто не знали, но явно предпочитали их кресту и молитве.

И это ещё не всё — но и этого достаточно. Неужели всё это — христианство?

Повторюсь — чтобы согласиться с этим, нужно утратить всякое уважение к учению Христа и церкви, или выдумать для него какое-то другое название.

Но при том, назвать все это язычеством тоже трудно. При всей языческой сущности исповедуемых русским крестьянином — и не только крестьянином — воззрений и совершаемых им обрядов он-то искренне считал себя православным христианином.

Именно эти люди, чтившие домовых пасхальными яичками, а святых — плясками и жертвенными быками, случалось, умирали за свою веру, которую, повторяю, искренне считали христианской.

Так было с одним солдатом, во время покорения Хивинского ханства попавшим в плен и отказавшимся спасти себе жизнь ценой принятия ислама [3] В наши дни она повторилась с русским солдатом Евгением Родионовым, погибшим в Чечне. К слову, по воспоминаниям близких, при жизни Женя вовсе не показывал себя каким-то «упёртым» христианином в кураевском духе. . История эта описана в "Дневниках" Достоевского.