Валентин Дьяченко - Ленин XXI веку

Необходимость расширения бюрократического аппарата, усиления государственно-властного насилия и репрессий диктовалось также действиями внутренней реакции во времена НЭП и постоянной угрозой нападения со стороны окружающих капиталистических стран, так как социалистические преобразования осуществлялись в отдельно взятой стране без революций в господствующих странах капитала.

Вместо отмирания государства пришлось выдвигать лозунг о необходимости укрепления советской власти, который не снимался на всем протяжении советского периода. В результате созданная в сталинский период советская партийно-государственная номенклатура постепенно обуржуазилась и в начале 90-х годов воскресила всю старую капиталистическую мерзость. Не случайно советские партийные и государственные бюрократы и силовики в массе своей без особого сопротивления перешли на службу «голому чистогану». Более того, многие из них использовали свои должности для присвоения государственной собственности и формирования своего частного капитала. Тем самым был подтвержден вывод основоположников о том, что коммунизм невозможен в отдельно взятой стране, а также, что бюрократия превращает государственные должности в свою частную собственность, что любая власть эксплуатирует общество, любая власть развращает бюрократа, а абсолютная власть развращает его абсолютно.

Также был подтвержден марксистский вывод о том, что для коммунистических преобразований необходимы определенные стартовые позиции, т.е. высокий уровень развития производительных сил, которого они достигают при развитом капитализме. В противном случае в ходе коммунистических преобразований происходит обобществление нищеты. Начинается борьба за необходимые предметы потребления, возникает зависть к частной собственности. Все это ведет к развитию бюрократии, усилению государственно-властного насилия. В результате, выражаясь словами Маркса, «воскресает вся старая мерзость», что и произошло в нашей стране.

Вместе с тем марксистская теория учит, что недостаточный уровень развития производительных сил не позволяет осуществить собственно коммунистические преобразования. Он мешает преодолению общественного разделения труда, обусловленного товарным производством и обменом, и соответственно не дает возможности преодолеть ограничение индивидуума сферой определенной профессии.

Он также не позволяет преодолеть расслаивающее общество на богатых и бедных товарное производство и обмен, который лежит в основе отношений частной собственности. Следовательно, он мешает ликвидации классовых различий и переходу от государственно-властного управления, опирающегося на насилие, к негосударственному коммунистическому централизованному самоуправлению с передачей средств производства из собственности государства в собственность всего общества.

В СССР считалось, что путем индустриализации промышленности, кооперации сельхозпроизводителей и культурной революции были созданы социально-экономические основы для социализма. Но какого? Советский социализм не имел ничего общего с Марксовой низшей или первой фазой коммунизма. В силу отсталости советская модель социализма не смогла выйти за рамки мелкобуржаузного, крестьянского, государственно-бюрократического социализма, который и строился на базе теоретически обоснованного Лениным в споре с Бухариным государственного капитализма, в рамках государственно-капиталистической монополии. Но эта монополия, по замыслу Ленина, должна была служить всему народу. В результате была выстроена предначертанная Лениным модель «буржуазного государства, но без буржуазии». В нем были огосударствлены все средства производства. При этом производство оставалось товарным, ориентированным на стоимостные показатели, а, следовательно, на использование наемного труда, с распределительным принципом оплаты по труду. Частная собственность юридически отрицалась, но фактически она имелась, так как оставались разделение труда и товарно-денежный обмен. Оставалась она и в виде монопольной всеобщей частной собственности. И это, видимо, был единственный путь ускоренного развития России с учетом уровня ее производительных сил. Ускорение состоялось.

Однако в «Экономическо-философских рукописях» 1844 г. такую модель, очень похожую на дюринговский «социалитет», Маркс называл «грубым коммунизмом». Он писал, что грубый коммунизм есть зависть к частной собственности: «Что такое упразднение частной собственности отнюдь не является подлинным освоением ее»человеком, «который не только не возвысился над уровнем частной собственности, но даже и не дорос еще до нее .