Николай Зенькович - Тайны ушедшего века. Власть. Распри. Подоплека

Болдин объясняет: даже не по столь щекотливому вопросу Горбачев ни «да» ни «нет» никогда не говорил. Он обходился обычно междометиями, молчанием или переводил разговор на другую тему, чтобы не сковывать инициативу, — обменивались визитеры впечатлениями о встрече.

Как было на самом деле? Нет ответа и, вероятно, не будет. Каждая сторона манипулирует встречей в Форосе в выигрышном для себя свете. У каждой стороны — своя правда.

Не претендуя на роль третейского судьи, хотел бы только изложить — без комментариев — четыре прелюбопытнейших факта. Один из них известен, три других — нет.

Варенников, по версии Горбачева, самый активный из визитеров, требовавший отставки президента, — оправдан военным судом, притом по настоянию обвинения, что бывает только при абсолютной невиновности подсудимого.

По свидетельству Болдина, однажды на одном из узких совещаний в рассуждениях о возможных выборах Президента СССР проскользнула мысль, что поднять рейтинг Горбачева можно и за счет того, чтобы как-нибудь его обидеть. Мысль промелькнула и вроде была забыта. Не всплыла ли она у Горбачева, когда он увидел визитеров?

После августовского кризиса, в ноябре 1991 года, Горбачев вызвал Шапошникова и предложил взять власть военным — на время, чтобы предотвратить распад Союза. «А потом бы…» — «Сразу в Лефортово», — подсказал догадливый маршал, имея в виду судьбу членов ГКЧП, предлагавших Горбачеву то же самое.

И последний, четвертый факт. На вечернем совещании в Кремле после возвращения визитеров из Фороса были предложения подать всем в отставку. Пусть Горбачев катится в пропасть. «А что будет со страной? — спросил Бакланов. — Плюнуть на все?».

Каждая сторона по сей день считает себя спасителем Отечества. Свои своих не познаша?

Восьмого декабря 1991 года руководители трех республик, уединившись в глухом белорусском лесу в нескольких километрах от советско-польской границы, пришли к соглашению, в результате которого Советский Союз прекратил свое существование.

Случай беспрецедентный в мировой истории. Три человека решили судьбу великой державы, у которой был живой и дееспособный президент, являвшийся по конституции главнокомандующим многомиллионной армией, имевший в своем распоряжении мощнейшие спецслужбы, прокуратуру, внутренние войска.

Почему он, многомудрый и многоопытный глава государства, оказался бессильным перед университетским профессором из Минска, лектором из Киева, председателем союзного парламентского комитета по строительству, которые, правда, к тому времени стали главами республик, но по-прежнему союзных, по-прежнему в составе СССР?

«…А Президент СССР ничего не знает!..»

Утром девятого декабря 1991 года Вадим Андреевич Медведев, советник Президента СССР, позвонил Михаилу Сергеевичу в машину.

Горбачев в этот ранний час обычно следовал из загородной резиденции в Кремль, и наиболее приближенные к нему знали, что время следования в пути — самое удобное для того, чтобы связаться по телефону. Рабочий день президента расписан по минутам, и найти «форточку» не так-то просто. Поэтому «свои» и пользовались мало кому известной возможностью переговорить с президентом, когда он с полчаса относительно не занят.

— Михаил Сергеевич, — поздоровавшись, спросил Медведев, — не нужно ли подготовить к заседанию Госсовета что-нибудь дополнительно?

Вчера, в воскресенье, Горбачев позвонил Вадиму Андреевичу на дачу в Успенское и попросил ускорить работу над материалом, о котором он говорил раньше. Речь шла об аргументации необходимости и важности сохранения Союза, пагубности его возможного распада.

— Материал нужен сегодня, — торопил президент. — Завтра Госсовет. Хочу снова вернуться к проблеме подписания Договора о Союзе Суверенных Государств.

Медведев, несмотря на воскресный день, уселся за работу. Через несколько часов тезисы были готовы. Из кремлевской приемной президента приехал офицер фельдсвязи, забрал материал и увез в Москву. Там его отпечатали на машинке и доставили Горбачеву на дачу.

Наутро Вадим Андреевич поинтересовался: годится ли то, что он подготовил, не нужны ли еще какие-нибудь документы?

— Теперь уже не аргументы нужны, а кое-что другое, — ответил из машины президент.

По тону, каким были произнесены эти слова, Медведев понял — что-то произошло. Он включил радио, телевизор, но ничего экстраординарного не услышал.