Фамилия Сосновского не раз звучала на печально знаменитом февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП (б). В тайной работе на поляков его обвинили: бывший ответственный работник ОГПУ Евдокимов и нарком внутренних дел УССР В. А. Балицкий. Но это было не все. Криминал состоял еще и в том, что Игнатий Игнатьевич будто бы являлся деятельным участником якобы существовавшего в органах НКВД заговора, возглавляемого Г. Ягодой.
Так из «своего» Сосновский окончательно превратился в «чужого».
Теперь и следствие пошло совсем по-другому. Опытный следователь Фельдман уже не устраивал тех, кто заранее определил направление, по которому пойдет дальше дело о «разветвленной, поразившей почти все советские военные и партийные учреждения» деятельности пресловутой «Польской организации войсковой». К расследованию подключились небезызвестные заплечных дел мастера Минаев и Радин, расстрелянные впоследствии за грубейшие нарушения социалистической законности. В условиях, когда в правовой теории господствовала «царица доказательств» — личное признание обвиняемого, на практике требовалось лишь добиться его каким угодно путем. К Сосновскому стали применять меры физического воздействия, и в мае 1937 года он «заговорил». Признаваясь во всех смертных грехах, он просил только об одном — быстрее закончить следствие по его делу и вынести приговор.
Новые следователи усиленно стремились создать, как и было задумано, групповое дело — связать многих чекистов — поляков по национальности единой цепочкой «преступных деяний». В первую очередь арестовали тех, кто в 1920 году вместе с Сосновским перешел на сторону Советской власти: Юну Пшепилинскую, отважную сотрудницу Иностранного отдела ГУГБ, Карла Роллера — работника УНКВД по Курской области, бывшего уполномоченного КРО ОГПУ Марию Недзвяловскую. Независимо от показаний Сосновского, но тоже с привязкой к мифической деятельности в СССР «Польской организации войсковой» уже к середине 1937 года были арестованы начальник УНКВД по Саратовскоой области, соратник Феликса Эдмундовича Дзержинского Р. А. Пиляр, бывший начальник КРО ОГПУ Я. К. Ольский, руководитель одного из подразделений НКВД С.В. Пузицкий, многие сотрудники местных органов госбезопасности
По решению Комиссии НКВД и прокуратуры СССР все указанные чекисты были в особом порядке приговорены к расстрелу. 15 ноября 1937 года не стало и Игнатия Игнатьевича Сосновского.
Оставался он «чужим» до начала 1958 года, когда на основании определения Военного трибунала Московского военного округа дело было прекращено за отсутствием состава преступления, а сам он посмертно реабилитирован.
Чтобы такое решение состоялось, потребовалась упорная работа следователя КГБ В. А. Пахомова, кропотливо собиравшего объективную информацию на Сосновского, до деталей восстановившего, прямо скажем, непростую историю жизни чекиста.
Последняя одиссея генерала Слащёва
Читатели, конечно, помнят трагическую фигуру генерала Хлудова из булгаковского «Бега». Но мало кто знает, что у литературного героя был реальный жизненный прототип — генерал-лейтенант Яков Александрович Слащёв, герой белой армии, получивший от Врангеля почетный титул «Крымский», а затем им же отстраненный от командования.
В Константинополе потерявший Отечество опальный генерал окончательно укрепился в мысли просить Советскую власть разрешить ему вернуться на Родину и отдать себя в руки законного правительства. Темной ноябрьской ночью 1921 года Слащёв вместе с офицерами, разделявшими его взгляды, покинул берега Босфора, пробрался в порт и тайно погрузился на корабль. А через сутки капитан «Жана» (так назывался корабль) пришвартовал судно в севастопольской бухте. Этот вояж по Черному морю Слащёв совершил не без помощи своих недавних врагов — чекистов, поскольку все время находился под плотной опекой французской и врангелевской контрразведок.
Об этом наш дальнейший рассказ.
…Прорвав хорошо укрепленную и глубоко эшелонированную оборону врангелевских войск на Перекопском перешейке и Чонгарском полуострове, части Южного фронта Красной Армии вошли в Крым. Участь белой гвардии была предрешена. И главнокомандующий войсками Юга России генерал Врангель отдал приказ об эвакуации.
Под прикрытием конницы врангелевцы спешно двигались к черноморским портам, уже не помышляя о сопротивлении. Затяжные дожди, низкая облачность и порывистый ветер уберегли отступавшие войска от ударов авиации Южного фронта, что позволило организованно (насколько это было возможно в тех условиях) погрузить десятки тысяч солдат и офицеров на боевые корабли, рыбацкие шхуны, торговые суда, на все, что способно было пересечь Черное море. Генерал Врангель покинул Севастополь на крейсере «Корнилов».
Читать дальше