Юлия Кантор - Война и мир Михаила Тухачевского

Тухачевский не преминул уточнить:

«Те усилия, которые были предприняты главным командованием для перегруппировки основной массы Юго–Западного фронта на люблинское направление, к сожалению, в силу целого ряда неожиданных причин успехом не увенчались, и перегруппировка повисла в воздухе»111.

Намек на «неожиданные причины» все участники тех событий отлично поняли… Ни тогда, ни позже Сталин и Тухачевский не обсуждали тему «чуда на Висле», но, верный своему любимому афоризму: «Месть — это блюдо, которое подают холодным» — Сталин обиды не простил. Характерно, что, когда Сталин был уже главой государства, Тухачевский неоднократно отказывался от предложений написать мемуары или научные статьи, связанные с польской кампанией. В Российском государственном военном архиве хранится подтверждающая это переписка:

«Редакция журнала «Борьба классов» просит Вас дать для ближайшего номера журнала Ваши воспоминания о советскопольской войне в 20 году. Этот номер журнала в значительной своей части посвящается Польше, поэтому Ваши воспоминания, как участника этих событий, были бы чрезвычайно ценны. Размер статьи до 1/2 печатного листа»112.

В ответ — вежливая отписка:

«По поручению Командующего Войсками ЛВО т. Тухачевского сообщаю, что он ввиду исключительной перегрузки работой, к сожалению, не может написать просимую Вами статью»113.

Очевидно, что быстро и легко писавший Тухачевский, тем более издавший книгу о походе на Варшаву, не захотел кривить душой, но и правду писать уже не мог, и просто решил «не будить лиха»… В самом конце Гражданской войны, прощаясь после совещания, на котором рассматривались уроки поражения под Варшавой, Тухачевский продекламировал:

«Это — голос Моей судьбы, и он мне, словно льву, Натягивает мышцы тетивою…»

Натолкнувшись на недоуменный взгляд Сталина, пояснил: «Так сказал Гамлет после встречи с духом своего отца»114. Была ли это рисовка, или же истинное предчувствие, но Тухачевский в 1920 году оказался прав: замешенная «на Польше» неприязнь стала существенным фактором, определившим их дальнейшие отношения.

Польша, вновь обретшая свою государственность во многом благодаря Западу, пользовавшаяся огромной поддержкой Франции, Англии и США, развернула в 1920 году поразительную территориальную экспансию.

Это и попытки силой решить верхнесилезский во прос с Германией на западе, и захват 9 октября 1920 года Вильно и Виленщины в нарушение Сувалкского договора от 7 октября 1920 года между Литвой и Польшей, закреплявшего Виленскую область и Вильно за Литвой…

Немецкой карте в этом геополитическом пасьянсе предстояло стать козырной. Польша, используя благосклонное отношение французской администрации в Верхней Силезии, поощрявшей притязания поляков, продолжала курс на военное решение вопроса о государственной принадлежности этого региона. Нагнетание напряженности в верхнесилезском вопросе привело даже к тому, что с декабря 1920 года в Генштабе рейхсвера обсуждалась возможность войны с Польшей. В это время Зект продвигал идею участия германских военных специалистов в создании советской военной промышленности — чтобы использовать ее затем «как источник вооружения для разоруженной Германии при столкновении ее с Антантой »115.

Так впервые было вербализовано стремление Германии иметь военный форпост в России — путем создания на ее территории баз для строительства немецкой военной промышленности. Польская кампания и ее геополитические последствия стали таким образом катализатором российско–немецкого сближения.

Пилсудский утверждал: «Война — это искусство. Искусство создает шедевры, а шедевром военного искусства всегда является победа»116, но не только она. А истинный полководец узнается по поведению не только в миг победы, но и в час поражения. Победитель Пилсудский и несколько лет спустя упивался результатами своего военного триумфа:

«Я всегда с удовольствием вспоминаю, как, переводя калейдоскоп в такт бешеного галопа и непрерывно себя контролируя, я каждый раз с наслаждением констатировал, что остаюсь трезвым и хладнокровным военачальником, не теряющим голову от побед и не впадающим в панику от поражений. И когда Варшава очнулась наконец после долгого страха и начала праздновать и торжествовать, я… перераспределил войска по новым армиям, как победитель даруя прощение за хаос и неразбериху, царившие в управлении ими в период неудач и поражений»117.