Юлия Кантор - Война и мир Михаила Тухачевского

Красная армия — детище пролетарской революции. Товарищ Сталин в своей речи, посвященной десятилетию Красной армии, указал на особенности Красной армии:

Первая и основная особенность нашей Красной Армии состоит в том, что она есть армия освобожденных рабочих и крестьян, она есть армия Октябрьской революции, армия диктатуры пролетариата…

Вторая особенность нашей Красной Армии состоит в том, что она, наша армия, является армией братства между народами нашей страны, армией освобождения угнетенных народов, армией защиты свободы и независимости народов нашей страны…

Наконец, третья особенность Красной Армии. Состоит она в духе интернационализма, в чувствах интернационализма, проникающих всю нашу Красную армию…

Этим трем особенностям обязана наша армия своей силой и мощью.

Этим же объясняется тот факт, что наша армия знает, куда идет, ибо она состоит не из оловянных солдат, а из людей сознательных, понимающих, куда идти и за что биться.

Но армия, знающая, за что она борется, непобедима, товарищи.

Вот почему наша Красная армия имеет все основания быть лучшей в мире армией…

Эти особенности Красной армии предопределили победоносное завершение гражданской войны, когда в неравной борьбе с вооруженными до зубов армиями белых и интервентов, поддерживаемых всей мировой буржуазией, Красная армия, бедная оружием и снаряжением вышла победительницей.

Вдохновителями, организаторами побед Красной армии были Ленин и Сталин.

Гений Ленина обеспечил победу молодой, еще неокрепшей Советской страны над мировой контрреволюцией.

Товарищ Сталин ковал победу на всех решающих и наиболее ответственных фронтах гражданской войны»28.

Это были общие идеологические установки. Далее — конкретика.

«Беседуя о годовщине Красной армии, агитатор должен рассказать о том, как товарищ Сталин… подготовил разгром Колчака и разгром интервентов на севере; как товарищ Сталин предотвратил падение Петрограда; как товарищ Сталин спас Москву от вторжения армий Деникина и своим гениальным стратегическим планом обеспечил разгром деникинщины; как на юго–западном фронте возглавляемые товарищем Сталиным красные войска освободили территорию советской Украины от белополяков и подошли к стенам Львова, как благодаря стратегическому плану товарища Сталина был разгромлен Врангель»29.

Как выходили из положения лекторы, вынужденные отрабатывать такие директивы, чем иллюстрировали они процитированные тезисы, чем подтверждали предписанные постулаты? Это побуждало к созданию фальшивок — документы, в лучшем случае упрятанные в спецхран, подменялись заказными мемуарами «верных» лжецов. Но еще живы были не только свидетели реальных событий, были живы их участники. Эту проблему вскоре тоже решили.

В такой ситуации Тухачевскому, как и многим другим, оставалось молчать на публике, а в узком кругу глухо роптать по поводу украденных побед. Вознесенным Системой на властный Олимп уже было что терять. Им уже было чего опасаться — действительная сущность образцово–показательных процессов не являлась для них секретом. Они видели происходящее, они соучаствовали в нем — подчиняясь и голосуя «за».

В 1930–е годы Тухачевский категорически отказывался от любых предложений написать что–либо по истории Гражданской войны.

«Редакция журнала «Борьба классов» просит Вас дать для ближайшего номера журнала Ваши воспоминания о советско–польской войне в 20–м году. Этот номер журнала в значительной своей части посвящается Польше, поэтому Ваши воспоминания, как участника этих событий, были бы чрезвычайно ценны»…

«В редакцию журнала «Борьба классов».

По поручению… т. Тухачевского сообщаю, что он ввиду исключительной перегрузки работой, к сожалению, не может написать просимую Вами статью»30.

Тухачевский действительно не мог написать такую статью — лгать, к тому же уязвляя самолюбие, ему не хотелось, а реалистических, исторически достоверных вариантов воспоминаний быть уже не могло.

А вот маршал Егоров — смог без труда, щедро снабдив статью цитатами из Сталина и тем самым поставив себя вне критики. И справился с задачей отменно.

«Киевское сражение является поворотной операцией в Советскопольской войне 1920 г. — этом «третьем походе Антанты» (Сталин).

«Прорыв сбил у поляков спесь, подорвал у них веру в свои силы, расшатал стойкость духа. До прорыва польские части относились к нашим войскам, особенно же к нашей коннице, с полным пренебрежением, дрались отчаянно, не сдавались в плен. Только после прорыва начались среди поляков сдача в плен целыми группами и массовое дезертирство — первый признак разрушения стойкости польских частей». Так говорил товарищ Сталин в своей исторической ориентировке о положении на юго–западном фронте в июне 1920 г.