Юлия Кантор - Война и мир Михаила Тухачевского

Отзывы, сохранившиеся о М. Тухачевском, весьма противоречивы, подчас диаметрально противоположны. Уместно будет привести здесь официальную служебную характеристику, относящуюся к 1922 году, когда Тухачевский занимал должность начальника Военной академии РККА.

«…В высокой степени инициативен, — говорилось в ней, — способен к широкому творчеству и размаху. Упорен в достижении цели. Текущую работу связывает с интенсивным самообразованием и углублением научной эрудиции. Искренне связан с революцией, отсутствие всяких внешних показных особенностей (не любит угодливого чинопочитания и т. д.). В отношении красноармейцев и комсостава прям, откровенен и доверчив, чем сильно подкупает в свою пользу. В партийно–этическом отношении безупречен. Способен вести крупную организационную работу на видных постах республики по военной линии»23.

Однако лестные характеристики отнюдь не притупляли внимания Особого отдела. Особисты пристально еле дили за морально–политическим обликом командующего Западным фронтом. В частности, в донесениях говорилось, что Тухачевский связан с «разного рода женщинами не нашего класса», что он оставляет «секретные документы в комнате стенографистки–полюбовницы», что «ходит масса анекдотов о его подвигах на пьяном и женском фронтах», что «каждый месяц возит семью в бронированном вагоне спецназначения», что «прилетал на аэроплане в свое имение…»24 Последнее наблюдение подтверждается цитированными ранее воспоминаниями сестры. Командуя Западным фронтом, Тухачевский де–факто возвратил себе бывшее отцовское имение в Смоленской губернии, где поселил свою мать и сестер. Это было потомственное имение Тухачевских, проданное еще в начале XX века. (К моменту «возвращения» Тухачевских, усадьба была брошена прежними владельцами.) Уехавший в 1922 году за рубеж генерал И. Данилов свидетельствовал:

«Милость большевиков к нему за его «подвиги» столь неограниченна, что ему возвращено даже, вопреки идеям большевизма, его имение… где хозяйничают его сестры»25.

Что до «стенографистки–полюбовницы», то ею, вероятно, была Амалия Яковлевна Протас — «адъютант командующего Западным фронтом, девица, образование среднее, беспартийная, место службы — вагон командующего »26.

Она в 1920 году около трех месяцев работала журналисткой в «снабжении Западного фронта» в г. Смоленске.

Примерно с ноября 1920 года по 1921 год сотрудница хозяйственного отдела ЧК Белоруссии (г. Минск). В 1921 году на работе в хозяйственно–материальном управлении НКПС (г. Москва). По рекомендации адъютанта М. Н. Тухачевского Геймана, с конца марта 1921 года — машинистка, с 1922 года по 1923 год — секретарь «командующего Тухачевского, Ревсовет Западного фронта»27. Как видно, рождение дочери и нежная привязанность к молодой жене не помешали командующему Западным фронтом одаривать вниманием и других.

Из донесений, наблюдений и сплетен, для которых Тухачевский давал немало поводов, сформировали досье:

у комфронта было достаточно недругов. Их появлению способствовали как успехи Тухачевского на различных фронтах, в том числе на женском и карьерном, так и его весьма непростой характер.

На заседании Политбюро ЦК 20 сентября 1923 года обсуждалось «предложение Троцкого о передаче материалов о Тухачевском в ЦКК и немедленном назначении авторитетного РВС Запфронта»28. Едва «дело Тухачевского» поступило в Парткомиссию ЦКК, по его поводу был сделан запрос заместителю Председателя РВС ССР Э. Склянскому: «Парткомиссия ЦКК просит Вас срочно прислать ей все имеющиеся у Вас материалы на Тухачевского». Однако все «дело» оказалось сведенным к «провозке семьи» в вагоне спецназначения, полетах на аэроплане в усадьбу и в наличии самой усадьбы, которая когда–то принадлежала Тухачевским.

Командующему была направлена повестка:

«ЦКК просит Вас прибыть к члену ЦКК тов. Сахаровой 24 октября 1923 г. к 12 часам дня…» Впрочем, вопреки жесткому тону резолюции Политбюро ЦК, руководство ЦКК не придало компромату на Тухачевского большого значения.

Досье было передано на рассмотрение рядовому члену ЦКК, некой Сахаровой, которая получила внятную резолюцию от руководства ЦКК: «Дело сдать в архив по заслушанию личных объяснений Тухачевского».

Тухачевский ограничился отпиской, по стилю почти вызывающей:

«По поводу заявления сообщаю, следующее: 1. Провозки семьи действительно имели место. 2. На аэроплане никогда не прилетал.

3. Усадьба, где живет моя мать, действительно принадлежала моему отцу до 1908 г., потом он ее продал. Поселилась мать с сестрами во время революции»29.