Юрий Орлов: Прокуроры двух эпох. Андрей Вышинский и Роман Руденко

В третьем номере журнала «Советская юстиция» за 1932 год появилась большая статья Вышинского «Культурная революция и органы юстиции». В ней после традиционного восхваления Сталина он писал о том, что теперь, когда ликвидирована безработица, осуществлен переход на семичасовой рабочий день, улучшен материальный и бытовой уровень жизни трудящихся, на повестку дня поставлен вопрос о повышении культурного уровня населения, о проведении так называемой культурной революции. Какие же задачи в связи с этим должны стоять перед органами юстиции? На этот вопрос он отвечает в привычном уже для него амплуа непримиримого борца с «врагами народа»: «На органах юстиции в этом отношении лежат чрезвычайно высокие и ответственные обязанности. Они обязаны осуществлять надзор за революционной законностью... со всей беспощадностью обрушивать свои удары на головы оказывающих делу культурного строительства сопротивление, срывающих это строительство, пытающихся дезорганизовать ряды борцов культурного фронта».

В стране в то время действительно происходила острая классовая схватка. Было, конечно, и сопротивление начинаниям Советской власти, и вредительство. Вышинский умело использует в статье вопиющие факты беззакония, травли, издевательств, преследований и даже террора против лиц, несущих культуру в массы, и прежде всего учителей. В Черновском районе учительнице, пришедшей в сельсовет за разъяснениями по поводу задержки зарплаты, вымазали лицо чернилами и поставили на лбу печать. В ряде мест задержка выплаты заработной платы учителям на два — четыре месяца стала хронической болезнью. Когда в Оренбургском районе учителя обратились с жалобой к местным властям, им с издевкой сказали, что «попрошайничество со стороны просвещенцев о куске хлеба является политической близорукостью и безграмотностью». В некоторых местах учителям отказывались выдавать промышленные товары, заявляя, что они предназначены только для «сдатчиков молока и яиц».

Случались и прямые посягательства на учителей. В Алексеевске кулаки убили заведующую школой Соловьеву; в Карлык-Ачинском районе учительницу затравили до того, что она покончила жизнь самоубийством; в Средне-Волжском крае два представителя соваппарата угрозами и запугиваниями принудили учительницу вступить с ними в половую связь. «Излюбленный метод контрреволюционных вылазок» (фраза Вышинского) против людей просвещения и культуры — это подведение их под раскулачивание. Из проверенных Прокуратурой республики 150 жалоб учителей одна треть касалась вопросов раскулачивания, проведенных с грубыми нарушениями закона.

Комментируя эти примеры, Вышинский сказал: «Конечно, было бы грубой ошибкой придавать этим фактам, хотя и насчитывающимся десятками, так сказать, всеобщий характер, обобщая их и заслоняя ими все то положительное, что внесли в громадных размерах в быт и работу просвещенцев Октябрьская революция и социалистическое строительство... Приведенные выше факты говорят лишь об одном — об изворотливости классового врага, умеющего использовать в своих контрреволюционных и вредительских целях проползших в наш аппарат единомышленников, и отдельных головотяпов, играющих на руку кулацко-вредительским элементам. Разоблачение этих «элементов» и самая беспощадная борьба с ними и составляет основную задачу не только наших органов юстиции, но и всей советской общественности».

Вышинский одним из первых подхватил тезис Сталина о законах, пришедших в противоречие с политикой. В качестве примера он привел фразу из статьи Сталина по вопросу ликвидации кулачества как класса: «Стало быть, эти законы и эти постановления придется теперь отложить в сторону в районах сплошной коллективизации».

Прокурор республики весьма своеобразно трактовал и понятие «революционной законности». Вот что, например, он сказал на собрании партийной ячейки в связи с постановлением ЦИК и СНК СССР от 25 июня 1932 года «О революционной законности»: «Революционная законность требует гибкого и, так сказать, свободного (что не значит — произвольного) отношения к закону. Не буква закона, не юридическое крючкотворство, не слепое подобострастное преклонение перед законом, а творческое отношение к закону, такое отношение, когда требования закона (то есть тех юридических формул, в каких он выражен) корректируются пониманием цели, которой он призван служить, и социалистическим пониманием отношений, в которых должно осуществляться его применение. Вопрос о сочетании революционной законности и революционной целесообразности — это вопрос о гранях между ними. Эти вопросы нашей партией разрешались с исчерпывающей ясностью, не оставляющей места для каких-либо сомнений и лжетолкований».