Олег Платонов - Николай II в секретной переписке

101/2. Мне только что передали твое милое письмо. Шлю тебе бесконечное спасибо и поцелуи без счета за него, сокровище мое! — Я привезу с собой Аню, наш Друг просил об этом, так как девочка сейчас мила и так честно помогает везде, где только возможно, а большее число “наших” внесет больше спокойствия и бодрости. Она может завтракать в поезде, так как стесняется есть в многолюдном обществе, — зато она насладится всем прочим, прекрасным воздухом, катаньем, чаем и т.д. А мы найдем возможность побыть наедине — она теперь не навязчива. Благословляю и страстно, без конца целую тебя.

Навеки, муженек мой, твоя старая женушка.

Аликс.

Возвращаю тебе письмо Ники — совершенно то же, что он и мне говорил, — пожалуйста, поговори об этом серьезно со Шт. Мы приведем их к республике, мы, православные, — это прямо позор!

Почему ты не можешь попросить Пуанкаре [1011] (президента) отозвать Серайля, заставив Фр. и Англ. настаивать на том же (это моя мысль), а также заставить их поддерживать Тино, короля, а не держать сторону Венизелоса, революционера и франкмасона? Вызови Шт., так как об этом трудно писать, и дай ему твердую инструкцию, — мы поступаем очень недобросовестно по отношению к Тино, и я понимаю, что он, бедный, доходит до отчаяния.

Держи мою записку перед собой. Наш Друг просил тебя переговорить по поводу всех этих вопросов с Протопоповым, и будет очень хорошо, если ты поговоришь с ним о нашем Друге и скажешь ему, что он должен слушать Его и доверять Его советам — пусть он почувствует, что ты не избегаешь Его имени. Я очень спокойно говорила о Нем — он обращался к Нему несколько лет тому назад, когда был болен. Бадмаев назвал Его.

Скажи ему, чтоб он остерегался визитов Андронникова и держал его подальше.

Прости, что опять беспокою тебя, дорогой, так как ты постоянно ужасно занят. Но я всегда боюсь, что ты забудешь что-нибудь, и действую так, как если б я была твоей записной книжкой.

Солнышко.

Поговори с Протопоповым о следующем:

1. Сух. — вели найти способ освободить его.

2. Рубинштейн — выслать.

3. Градоначальник.

4. Увеличить жалованье чиновникам в виде твоей личной милости к ним, чтоб это исходило не от министров.

5. Относительно продовольствия скажи ему решительно, строго, что все усилия должны быть приложены к тому, чтоб это дело было налажено, — ты это приказываешь.

6. Вели ему слушаться советов нашего Друга, это принесет ему счастье, поможет ему в его трудах и в твоих, — пожалуйста, скажи это, пусть он видит, что ты Ему доверяешь; он знает Его уже несколько лет.

Держи эту бумагу перед собой.

Ц. ставка. 27 сентября 1916 г.

Мое любимое Солнышко!

Нежно благодарю за дорогое письмо и фотографии. Я в отчаянии, что ты нездорова и что твое бедное сердце опять расширено! Ты, очевидно, слишком заработалась и переутомила сердце. Прошу тебя, будь осторожна и береги себя.

Погода опять теплая и ясная, временами дождь.

Эти дни на фронте все спокойно, потому что стягивались и концентрировались значительные силы к крайнему левому флангу — Дорна Ватра, на помощь румынам.

Дорогая моя, Брусилов немедленно, по получении моего приказания, отдал распоряжение остановиться и только спросил, надо ли отсылать обратно прибывающие войска или разрешить им продолжать их движение.

Затем он предложил Гурко вместо Каледина. После этого он прислал бумагу с планом Гурко относительно новой, соединенной атаки, который он искренно разделяет, Алексеев и Пустов [1012] также. На этот новый план я согласился. Вот тебе вкратце вся история. Мне удалось вчера вечером написать Ольге — пожалуйста, передай ей мое письмо.

В конце каждой прогулки мы едим картофель и каштаны. Бэби наслаждается этими закусками на лоне природы, другие тоже. Пора кончать, моя любимая. Да хранит тебя Господь и да пошлет Он тебе скорое выздоровление! Целую тебя, девочек и ее; благодарю ее за письмо.

С горячим приветом, сокровище мое, навеки твой старый

Ники.

Ц.С. 28 сентября 1916 г.

Дорогой мой!

Вот, — я говорила, что пролежу весь день в постели, и Апраксин просил меня о том же, найдя, что у меня ужасный вид, но, конечно, только что звонил Шт. и просил непременно принять его, так что в 6 ч. придется встать. Затем Шведов и Оболенский просят о том же, но я отложила прием их на ближайшие дни, — и так постоянно. Вероятно, они слышали, что мы собираемся уехать, и вот все слетаются. Сегодня теплее, шел дождь, солнце проглянуло ненадолго.