Олег Платонов - Николай II в секретной переписке

Мы, конечно, ожидали этого, но все же приятно слышать, когда об этом говорят так красноречиво. Вызови графа Нирод и объясни ему все для старика. — Число еще не назначено. Ольга хочет, чтобы было объявлено только после 15 августа. Она также просит, чтоб об ее делах поговорили с ее управляющим конторою Родзевичем [935] , чтоб избежать осложнений в будущем.

Сегодня я принял полковника Татаринова, нашего военного атташе в Румынии. Он привез этот важный документ, подписанный ими. 15-го они, наконец, начнут и атакуют австрийцев на своем фронте.

До свидания, мое любимое, дорогое Солнышко. — Храни тебя и девочек Господь! Целую всех вас нежно и остаюсь навеки твой старый

Ники.

Ц.С. 13 августа 1916 г.

Мой ангел родной.

Бесконечно благодарю тебя за твое дорогое письмо. Я рассказала все касающееся Ольги Бенкендорфу и велела все это передать Нироду, который соберет необходимые бумаги и затем все сообщит старику.

Представляю себе, как интересно все, что Н.П. тебе рассказывает!

Погода не очень хороша, опять шел дождь, а потому я сижу на балконе, затем отправлюсь в Большой дворец.

Дмитрий, наконец, попросил позволения прийти к чаю.

Штюрмер просил принять его завтра.

Оперировали одного из моих молодых сибиряков, затем были сложные перевязки, а потому мы завтракали лишь в 11/2 .

Слава Богу, румыны, наконец, собираются двинуться, а каковы наши продвижения к 15-му?

Бенкендорф находит, что в сентябре я должна устроить завтрак в честь принца Канин — во время войны это такая тоска, но, пожалуй, это необходимо.

Намерен ли ты назначить Беляева военным министром? Я думаю, что, в конце концов, это был бы разумный выбор. — Бобринский находит, что дела не могут идти хорошо, пока у Шт. так много дела, он ничем в отдельности не может заняться вплотную, как следовало бы, того же мнения наш Друг.

А теперь, родной мой, горячо любимый, я должна кончать. Бог да благословит и защитит тебя. Целую тебя с безграничной преданностью и люблю тебя больше, чем когда-либо.

Вся

Твоя.

Ц. ставка. 13 августа 1916 г.

Мое любимое Солнышко.

Сердечно благодарю за дорогое письмо. У меня тоже нет ничего интересного, чтоб сообщить тебе.

Старый генерал По вернулся с Кавказа — у него хороший вид, сухощавый, с красивой седой бородкой. Он сегодня уезжает и надеется иметь счастье проститься с тобой!

Я на место Драгомирова выбрал ген. Гурко, который командует 5 армией и знаком с работой в большом штабе, — я намерен назначить его вместо Безобразова.

Сейчас больше некогда, ангел мой. Храни вас Господь! Целую тебя страстно и нежно, моя драгоценная детка!

Навекитвой старый

Ники.

Ц.С. 14 августа 1916 г.

Любимый мой.

Горячее спасибо за милое письмо. Что ж, многие хвалят Гурко, даруй ему Боже успеха и да благословит Он его командование! Более, чем когда-либо, мысленно буду с тобой все эти дни; я также просила нашего Друга думать о тебе и много молиться.

Опять посылаю тебе мою икону, я вделала ее в маленькую раму и запор на колечке.

Снова туман, пасмурно и довольно холодно, настоящий сентябрьский день.

Дмитрий пил у нас чай вчера, — у него сердце не в порядке: оно перемещается, как у меня, а потому, конечно, он временами испытывает боли, ощущает слабость и задыхается. Ему следовало бы полечиться, так как болезнь пока еще только в зачаточном состоянии, и он мог бы совершенно излечиться. Сегодня утром мы были в нашем пещ. храме. Позднее мы отправимся в склад в Большом дворце для раздачи жетонов всем работающим.

Ирина иФеликс [936] будутк чаю.

Бедный Ширинский-Шахматов умер, у него, вероятно, был рак, — жаль его жену.

Сокровище мое, я жажду ласк: я хочу тебе показать всю мою глубокую, беспредельную любовь и преданность — тяжело постоянно быть в разлуке!

Прощай, Бог да благословит тебя, милое наше Солнышко! Осыпаю тебя поцелуями и остаюсь твоей глубоко любящей тебя старой

Женушкой.

Ц. ставка. 14 августа 1916 г.

Моя бесценная душка.

Нежно благодарю за дорогое письмо. Так мило с твоей стороны, что ты рассказала Бенкендорфу дело Ольги, потому что мне было бы очень неприятно сообщить это все старику письменно.

Я все время боялся того, о чем тебе сказал Бобринский. Но, действительно, ужасно трудно найти человека, способного быть во главе департамента снабжения. Шт., будучи теперь председателем совета министров, имеет в своем подчинении остальных министров, но если б один из них взял верх, остальные ему уже не подчинялись бы, или если б и подчинились, то начались бы интриги, и дела не пошли бы гладко. Есть, правда, один выход, — идея Кривошеина, — сделать военного министра господином всего положения. Но я сомневаюсь, чтобы Шув. или даже Беляев подходили для этого. Второй из них — человек чрезвычайно слабый, всегда уступает во всем и очень медленно работает. Он имел неприятности с Ш. и поэтому им пришлось разойтись. Б. назначен в Воен. совет.