Олег Платонов - Николай II в секретной переписке

Должен теперь кончать. Да хранит тебя Господь, дорогая женушка, моя родная девочка!

Целую крепко тебя и дорогих дочек.

Навеки твой старый

Ники.

Ц.С. 14 августа 1916 г.

Любимый мой.

Сегодня вечером осталась дома, так как очень устала и хочу лечь в 10 и выпить чего-нибудь горячего, чтоб предупредить простуду. Погода мрачная, идет дождь, холодно, и весь день темно. Днем была у Али, посидела немного с ней и с ее мужем; она выглядит и чувствует себя неважно, с весны потеряла 15 фунтов в весе. Затем была в Анином лазарете, нашла там все в полном порядке. Оттуда — в Большой дворец, где раздала жетоны 70 лицам.

Ирина и Феликс пили у нас чай — они держались очень мило и непринужденно; она очень загорела, а он очень худ, коротко острижен, выглядит гораздо лучше в форме пажа и очень подтянулся. В заключение приняла Штюрмера (почему и пишу на большом листе). Удастся ли мне только написать ясно и понятно? Сегодня у меня такая пустая, усталая голова.

Так вот, отставка Беляева была большим ударом для него, так как он ему передал вопрос о пленных, которые должны были быть отправлены в угольные шахты и т.д. по всей стране и так как он ему поручил сговориться с командующими армиями насчет того, сколько людей они могут уделить и т.д., он дал ему это важное и спешное поручение разрешить продов. вопрос. Сейчас он вышел из министерства, его не любит Шуваев, он больше не сможет ему помогать, а он действительно способный человек и работает куда больше,чем Шуваев, который никогда не показывается в совете министров, а лишь посылает туда своих представителей. Я очень надеялась, что ты назначишь его военным министром — он настоящий джентльмен, отлично осведомлен во всем; это действительно способный человек, хотя Шуваев и не сумел его оценить. Мы долго обсуждали продов. вопрос и решали, не было ли бы более целесообразным поставить во главе этого дела военного человека (например, самого Шуваева, который, наверное, хорошо бы с этим справился, так как это, по существу, то же дело, которое он прекрасно наладил в интендантстве, — это взамен управления им военным министерством). Алексеев не считается с Штюрмером, — он прекрасно дал почувствовать это остальным министрам, — быть может, потому, что он штатский, а с военным больше считались бы. Шт. остался бы в том звании, какое ты ему дал, во главе всего, он следил бы за тем, чтобы все дружно работали, помогал бы министрам, а тебе не приходилось бы ничего менять. Он не устал от работы и не боится ее, но мы думали, что ты, быть может, предпочел бы это место предоставить военному. А потому я обещала это выяснить, и в случае, если ты пожелаешь это обсудить с Шт., пожалуйста, пошли за ним — онне хочет тебе надоедать и желал бы, чтоб инициатива исходила от тебя.

Затем насчет Волжина — он передаст ему бумагу теперь, — не хочешь ли ты принять Раева, чтоб основательно поговорить с ним и убедиться, подходящий ли он для тебя человек, — я думаю, что он с Жеваховьм в качестве помощника были бы истинным даром Божьим для церкви. Если ты желаешь его видеть, протелеграфируй мне день, не упоминая его имени, а Шт. сообщит это ему. Остальных кандидатов я считаю совершенно неподходящими и малосведущими в делах церкви.

В разговоре с Бобринским выяснилось, что он тоже находит, что во главе продов. дела следовало бы поставить особое лицо, ведающее исключительно этим делом и думающее и живущее исключительно им. Завтра старый Хвостов [937] приедет представиться мне.

Неприятно надоедать тебе подобным письмом, но старик всегда успокаивается после того, как выложит мне все, что у него на душе, и рад, когда я бываю в ставке. Я ежедневно молю Бога о том, чтоб быть тебе полезной и помогать тебе советами. Наш Друг постоянно советует Шт. говорить со мной обо всем, так как тебя здесь нет, для совместного обсуждения с ним всех вопросов. Меня трогает, что старик доверяет твоей старухе.

Почему отставили Беляева ? Будет ли тебе теперь легче назначить его министром?

Получила две телеграммы от Ани, — Тобольск, где она молилась за всех нас, произвел на нее прекрасное впечатление. Они выезжают оттуда сегодня ночью, завтра поплывут по реке, а 15 будут в Покровском. Закончу это письмо завтра. Спи спокойно, мой милый ангел, мой единственный и мое все, мой дорогой, терпеливый страдалец! В молитвах и мыслях я на фронте. Они, вероятно, как и всегда, выступят в 4 часа утра, — помоги им Боже и Святая Дева в день ее праздника — да благословит она наши войска!