Олег Платонов - Николай II в секретной переписке

Ники.

Царское Село. 19 сентября 1915 г.

Мой любимый душка,

Сегодня месяц, как ты уехал, — это было в субботу вечером, 22-го августа. Слава Богу, мы надеемся тебя скоро увидеть среди нас — о, какая это будет радость!

Пасмурно и дождливо опять.

Благодарю, что сразу ответил мне про Юсупова. Я немедленно телеграфировала об этом Элле, это ее успокоит. — Я рада. что проводы Воронцова были так удачны. Как-то там все теперь устроится — это гнездо снова собирается! — Стана взяла жену своего Крупенского [461]к себе. — Ее муж был самым вредным болтуном в старой ставке — он нехороший человек. — Надо постоянно следить за их действиями — это очень опасный враг теперь. Недаром наш Друг заканчивает свою телеграмму словами: “На Кавказе солнца мало”. — Это больно, что он [462] так переменился, но эти женщины держат своих мужей под башмаком.

Я вижу, что Даки была в Минске и посетила лазареты и беженцев!

Борис придет к чаю. — Я поставила свечки у Знаменья и горячо молилась за тебя. — Затем пошла в лазарет и вязала, сидя в разных палатах, — я беру с собой работу, чтобы не ходить в перевязочную, куда меня постоянно тянет; перевязала только одного офицера. — Утром кончила чтение бумаг Ростовцева, которыенемогла раньше прочесть, хотя и читала их до 2-х часов ночи в постели. — Видела др. Пантюхина [463] из Ливадии. Мы говорили с ним о госпиталях и санаториях, которые, как он надеется, смогут начать работать в январе. Это будет большое облегчение, когда они откроются.

Мы ездили в Павловск. Погода была мягкая, временами накрапывал дождь.

Борис рассказал мне про свое новое назначение, которое, кажется, сильно его обрадовало, так как будет много дела. Затем пришла Иза с бумагами. — В 7 часов пойду с Бэби в церковь. — Граббе написал своей жене, что заседание министров было очень бурным, и они не хотели тебя слушаться, но что ты был очень энергичен — настоящий царь. Я была так горда, когда А. мне это сказала. Ах, дорогой, чувствуешь ли ты свою силу и мудрость теперь, когда ты во главе всего, и будешь ли ты продолжать быть энергичным, решительным и не поддаваться влиянию других?

Мне понравилось, как Борис отзывался о тебе и перемене в ставке, как там получаются теперь сведения со всех сторон, и какой ты сам веселый.

Слава Богу, наш Друг оказался прав. — Мне Веселовский телеграфировал, что он болен и должен покинуть полк, чтобы заняться своим здоровьем. — Может быть, ты будешь в церкви в одно время с нами, это будет приятно. Мой поезд склад № 1 теперь в Ровно и оттуда разъезжает с отрядом автомобилей, который сформировал и дал мне кн. Абамелек из Одессы, — он находится при нем. Они раз возят белье и т.п. вдоль всего фронта, и делали это даже под сильным огнем. Я так рада, что Мекк телеграфировал из Винницы, где находится мой большой склад. Варнава уехал в Тобольск, наш Друг просил его туда отправить. Старик сказал, что ему больше не следует появляться в Синоде. Говорят о том, что С. вернулся из ставки и сразу начал дело против Варнавы и хочет его уволить. — Прошу тебя, запрети это, если дойдет до тебя и если это правда.

Я должна кончать и одеваться для церкви. — Каждый вечер от 9 до 9 1/2 часов Мария, Бэби, я и m-r Ж. или Владимир Николаевич играем в “тише едешь, дальше будешь”. Очень уютно обедаем посредине игральной комнаты. — Спокойной ночи, мой дорогой, да хранит и защитит тебя Бог! Целую тебя. — Навсегда, дорогой Ники, твоя любящая

Женушка.

Я приму французов в понедельник в 41/2 часа, так как они завтракают на Елагине.

Такой позор — ни здесь, ни в городе нельзя достать муки! Перед магазинами на улицах стоят длинные очереди. — Отвратительно все организовано. Надо предвидеть вещи, а не ждать, пока они случатся. — Оболенский — идиот!

Царское Село. 20 сентября 1915 г.

Дорогой мой душка,

Я сегодня с большим интересом читала газеты. Обещанное разъяснение нашего положения на театре войны ясно изложено, а также работа за месяц, которую ты сделал для удержания неприятеля.

Серое дождливое утро, но не холодно.

Сегодня утром у нас был молебен в Красном Кресте, и потом я раздавала дипломы дамам, окончившим курсы сестер милосердия и получившим красный крест. — У нас большой недостаток в сестрах. Многие утомлены, или больны, или желают быть отправленными на передовые позиции, чтобы получить медали. Работа здесь однообразная и беспрерывная, а на фронте больше возбуждения, постоянные перемены, даже опасность, неизвестность, и не всегда много дела. Конечно, это гораздо привлекательнее. — Одна из дочерей Трепова работала около года в нашем госпитале для инвалидов, но после смерти своей матери никак не могла успокоиться, поэтому уехала на фронт и уже получила медаль на георгиевской ленте. — Посылаю тебе письмо от Булатовича, которое он послал для тебя через А., и краткое изложение ее разговора с Белецким [464] . Это, кажется, действительно человек, который мог бы быть весьма полезным министру внутренних дел, так как он все знает. — Джунковский его съел именно тогда, когда необходимо иметь все нити в руках.