Владимир Абаринов - Катынский лабиринт

В апреле 1990 года мне довелось встретиться еще с одним участником поездки в Катынь — корреспондентом «Санди таймс» Эдмундом Стивенсом. Вот отрывок из его корреспонденции от 29 ноября 1989 года в связи с визитом премьер-министра Польши Тадеуша Мазовецкого в Москву:

«Я занимаюсь катынским делом с февраля 1944 года, с тех пор, когда был включен в состав группы военных корреспондентов, приглашенных туда советским отделом печати. Так как в эту группу попросилась Кэти Гарриман. дочь американского посла, то нам достался роскошный спальный вагон и вагон-ресторан, полный икры и прочих прелестей, которых нам так не хватало во время пребывания в лесу. Нас повезли на автобусах из совершенно разрушенного Смоленска за 15 километров в лес, состоявший в основном из сосновых посадок-трехлеток, высаженных перед немецкой оккупацией, перед тем как Сталин и Гитлер поделили между собой Польшу.

Трупы, которые нам показали, лежали на мерзлой земле, вероятно, на том же месте, где их и расстреляли. На трупах были шинели (это указывало на то, что их расстреляли зимой), и у каждого в затылке было отверстие от пули.

Сопровождал нас Николай Бурденко, выдающийся советский хирург. Его неблагодарной, чтобы не сказать невыполнимой, задачей являлось убедить нас в том. что ответственность за эту расправу несут немцы. Бурденко и его помощников, без сомнения, проинструктировали, но их сообщения казались натянутыми и неубедительными».

В беседе со мной г-н Стивенс сообщил некоторые дополнительные детали. В Москву группа отправилась уже наутро следующего дня. Он не помнит, чтобы журналистам показывали какие-либо документы. Наконец, выступивший на пресс-конференции в Смоленске вице-бургомнстр был, по мнению Стивенса, заранее подготовлен и произносил «зазубренный» текст.

Обратим внимание на два момента. Во-первых, Эдмунд Стивенс уверяет (я его специально переспрашивал), что ни при каких раскопках группа не присутствовала — трупы ужележали на земле. Дело, напомню, было в январе, причем иностранцев, по словам Стивенса, предупредили, что для поездки надо тепло одеться. Не могу понять, каким образом в лютый мороз экспертам удалось извлечь трупы из могил, не повредив их. И второе: шинели. Факт наличия на трупах зимней формы очень удивил корреспондентов, ведь им объяснили, что поляки расстреляны в августе-сентябре, а в это время года шинели еще явно не нужны, и наоборот: в марте-апреле в средней полосе России, как правило, холодно. Недоуменные вопросы иностранцев привели в замешательство советских официальных лиц. В результате Прозоровский записал в своем акте, что расстрелы совершены «между сентябрем-декабрем», менять же показания свидетелей было уже, по-видимому, поздно — в этих текстах так и остались август и сентябрь.

В потоке писем, полученных мною после моих публикаций о Катыни, есть и касающиеся комиссии Бурденко. Вот, к примеру, письмо Веры Андреевны Звездаевой из Смоленска. Она сообщает, что ее отец Андрей Максимович Козловский наблюдал в 1944 году работу советских экспертов и, среди прочего, обратил внимание на важную деталь: «Семья прожила в оккупации с 1941 года до дня освобождения, так что немецкие порядки изучила достаточно хорошо. Так вот, отец рассказывал, что когда были извлечены трупы польских офицеров, то у всех сохранились у кого золотые зубы, у кого перстни, кольца. Немцы же никогда и ни при каких обстоятельствах не оставляли золота во всех его видах у расстрелянных». Этот факт отмечен и в заключении комиссии экспертов и в отчете профессора Бутца. В «Сообщении» же Специальной комиссии какие-либо упоминания изделий из драгоценных металлов отсутствуют.

Еще одно свидетельство. Эксперт-криминалист Георгий Иванович Рыбников, бывший сотрудник Института криминалистики МВД СССР, пишет, что летом 1947 года к нему обращался за консультацией член Специальной комиссии П. С. Семеновский. Он показал Георгию Ивановичу два десятка стреляных гильз и попросил определить марку оружия. Рыбников установил, что все гильзы стреляны из «шмайссера» образца 1939–1940 гг., а одна-из «парабеллума». Гильзы. как припоминает Георгий Иванович, были ржавые, с налипшей свежей землей и жухлыми листочками. Разумеется. сам по себе этот факт еще ни о чем не говорит, гильзы могли быть извлечены совсем из другого захоронения. Известно также, что никаких гильз комиссия Бурденко в Катыни не нашла. Однако известно и другое: после войны катынские могилы вскрывались еще раз. Что касается эксперта П. С. Семеновского, то он, как выяснилось недавно, профессиональной добросовестностью отнюдь не отличался. Не кто иной, как Семеновский дал судебно-медицинское заключение по знаменитому сенсационному делу Семенчука-Старцева, сфальсифицированному Вышинским и Шейниным. Автор публикаций на эту тему доктор юридических наук Александр Ларин пишет: «Не исследуя трупа, по материалам дела давал свое заключение доктор Семеновский. Я его знал лично. Вышинский не случайно выбрал именно его в эксперты. Это был посредственный профессионал, но очень сговорчивый и послушный человек. Вышинский манипулировал им, как хотел. В своем рвении и желании оправдать доверие Вышинского Семеновский ухитрился даже в акте экспертизы давать чисто юридические заключения: констатировать преднамеренность, умысел и т. п.» . [140]