Яков Голосовкер - Сказание о кентавре Хироне

- Будь спокоен, Телем. Здесь он - друг. Безумие насылают на него боги, чтобы он истреблял титанов. Но сюда он не придет безумным. Стыд и скорбь ведут его ко мне.

Спросил Телем:

- Я видел трупы двух кентавров перед пещерой?

- Это он, - ответил Хирон. - Я остался один на Малее и Фолое. Истреблено титаново племя. Нет кентавров и на Пелионе. Но и лапитов ждет та же судьба. Все они падут от руки Геракла.

Тогда снова хотел приподняться Телем и сказал:

- Я стану у входа.

Но вторично усадил его учитель героев словами:

- Хирон уже ранен стрелой Геракла, и Кронидам не к чему снова безумить Геракла. Тяжкий шаг стих подле пещеры.

- Мне входить, Хирон? - спросил голос. И ответил Хирон:

- Входи, друг.

И вошел Геракл, безоружный, со склоненной головой. У входа бросил он дубину и шкуру. Но при виде Киклопа замер грозный полубог у порога: перед ним кто-то невиданный. С таким Геракл еще не боролся: не бог, не чудовище, не смертный. Спросил Геракл:

- Кто ты, бессмертный? Услышал в ответ:

- Я Телем - Киклоп.

Озирали они друг друга, как друг друга озирают Гора и Утес.

- Если ты пришел из недр земли, я скоро спущусь к тебе в недра и буду там твоим гостем, Телем. Так чту я гостя Хирона.

И Геракл-полубог сел возле Телема-Киклопа. Только тогда взглянул он на Хирона и вскочил с исступленным криком, ухватившись руками за голову, - он увидел рану на ноге и страшное тело кентавра:

- Это я, мои руки свершили! О, Геракл, ты - убийца Хирона!

И услышал голос:

- Нет, не ты.

Не с неба - с земли прозвучал этот голос. Не принял Хирон вину Геракла.

И тогда, глядя исподлобья на гостя-великана, чуть пригнув, словно для прыжка, плечи, Геракл глухо спросил:

-- Это он? Ответил Хирон:

-- Это Крониды.

Словно окаменелый стоял сын Зевса, Геракл, близ Киклопа-Телема и Хирона -- он, безумный убийца поневоле лучшего среди всех, кто живет на земле.

Пришла ночь. Заглянула мглистым взглядом в пещеру и смущенно подалась назад. В пещере был свет, хотя огонь в ней не горел. Грустным солнечным закатным светом освещал ее глаз Телема.

Не было слов. Только три сердца стучали: словно три колокола жизни будили тишину.

И были удары одного колокола гулки и бурны, словно беспощадный вихрь ударял в набат и, угрюмо грозя, взывал о пощаде. И были удары другого колокола медленно долги, подобно подземному далекому гуду. И были удары третьего колокола печальны, как прощание звезды с небосклоном, но без жалобы миру.

- Тебе холодно в моей пещере, Телем, - сказал Хирон. - Зажги очаг.

- Мне тепло, - ответил Телем, - При мне солнечный глаз. Да и жар твоего бессмертного тела сейчас высок. Я слышу кипение в твоей крови. Она побеждает смертельный яд, непрерывно обновляясь в нескончаемой борьбе с ним. А он, побеждаемый, пожирает ее и тоже, как она, обновляется. В неустанной борьбе с мертвой жизнью будет жить твоя жизнь живая. И так навеки.

- Навеки, - повторил голос Хирона. И, услышав это "навеки", как зверь в клетке застонала сила Геракла, В диком порыве воздел он к небу Кронидов

напряженные мышцы рук с сжатыми кулаками. Но упали тотчас руки обратно, и сник Геракл: нет там, на небе, у Геракла противника - не с кем ему там бороться: ведь Геракл, Истребитель титанов, - сын Зевса-Кронида,

Сказание о ночной беседе в пещере на Малев кентавра Хирона, киклопа Телема, Геракла, прозревшего Феникса-полубога и Силена

Еще новый гость вошел в пещеру: ослепленный и прозревший Феникс, которому Хирон подарил глаза. И не удивился Феникс, увидя сидящих рядом Киклопа и Геракла.

Это была та последняя ночь, когда страдающий Хирон еще беседовал с друзьями, превозмогая страдание.

В сторонке спал пьяный Силен.

Сказал Феникс:

- Ты учил нас, Хирон, что, стоя над бездной, надо бесстрашно заглядывать в ее глубь и приветствовать жизнь, что жизнь - это радость подвига. Ты учил нас, что, когда ходишь над самой черной бездной по самому краю, надо смотреть в лазурь. Теперь и ты, Хирон, бессмертный, стоишь, как и мы, герои, на краю бездны. Куда же ты смотришь?

И ответил Хирон:

- Я бессмертен, но подвержен страданию смертных. Когда чаша страданий так переполнена, что перетекает через край и в ней тонет мысль, тогда отдают эту чашу обратно жизни. Всякому страданию дано переходить в радость. Одним страданием не живут.

Смутили слова Хирона его друзей, но никто еще не понял, что задумал мудрый кентавр. Ведь он был все-таки бессмертен.

- Скажи, что ты знаешь об этом, Геракл? - спросил Феникс полубога, сына Зевса.