Савелий Дудаков - Парадоксы и причуды филосемитизма и антисемитизма в России

Ильин болезненно переживал свое положение незаконнорожденного. Вероятно, русская поговорка "Иван, не помнящий родства" была для него не пустым словом и толкнула его на поиски всеобщего братства. С откровенностью, не свойственной тому времени (вспомним историю А. Фета – Шеншина) и вызывающей ассоциации с "Исповедью" Жан-Жака Руссо, он писал впоследствии: "Так как я не мог узнать, от какого народа я зародился, то и стал признавать всех людей за родных моих"2. Увы – "родные" даже не предполагали наличие нового родственника, они были далеки от идеи всемирного братства. Мысль Николая Сазонтьевича обратилась в сторону создания общего языка.

В какой-то степени он стал предшественником Лазаря Заменгофа, создателя эсперанто. В журнале "Маяк" в 1842 г. была помещена "Общая азбука в природе человека" (полное название "К пополнению житницы истинного просвещения, первое зерно человеческого знания, умовый (т. е. теоретический. – С. Д.) взгляд на общую азбуку в природе человека"). Это была попытка преобразовать русскую азбуку, приблизив ее к другим народам, и попытаться объединить человечество посредством общего языка. И это было, как мы бы сказали, малым практическим делом. В предисловии к труду он рекомендовал соединение веры и науки. (Но даже эта попытка создания общего языка, с точки зрения ортодоксии, есть покушение на волю Всевышнего, есть богоборчество – ибо разделение произошло по Его решению: "И сошел Господь, посмотреть город и башню, которые строили сыны человеческие. И сказал Господь: вот один народ, и один у всех язык; и вот что начали они делать, и не отстанут они от того, что задумали делать. Сойдем же, и смешаем там язык их, так чтобы один не понимал речи другого. И рассеял их Господь оттуда по всей земле…" – Быт: 2, 5 – 7.) Несравненно более решительно Ильин приступил к реформации духовной жизни. На русской почве он стал предшественником Владимира Соловьева в попытке создать единую религию для всего человечества. По его мнению, не было более крепкого связующего звена между народами, чем религия, и, конечно же, именно православие должно лежать в основании единения. С точки зрения Ильина, он сам идеально подходил для диалога с другими конфессиями. Напомним, что сам Ильин был крещен в православие, но мать его была католичкой. Несмотря на сыновние чувства, Ильин относился к католицизму с недоверием – его юность совпала с польским восстанием 1831 г. и с антипольской истерией, которой поддались многие. (Как ни странно, полонофобию Николай Сазонтьевич сохранил до конца жизни.) Женился Николай Сазонтьевич, как мы говорили выше, на лютеранке и стремился к полному духовному единению как с ней, так и со всем человечеством. Единению мешала разность религий – и он хотел слияния всех религий в единую истинную, конечно же, православную. Борьбу за единение религий он начал своеобразно. Прежде всего он отправился в синагогу, которую стал посещать очень усердно, вступая в богословские споры с раввинами. Как тут не вспомнить древнего благочестивца митрополита Киевского Илариона (XI в.), который дискутировал с евреями, что и было зафиксировано в "Слове о законе и благодати". Некоторые ученые даже считают Илариона крещеным евреем. В летописях Нестора можно прочитать и о преподобном Феодосии, игумене киево-печерском, современнике князя Изяслава Ярославича (1036-1074).

"Тайком" и переодевшись, он каждую ночь приходил отчаянно спорить с евреями в их квартал. За восемь прошедших столетий был достигнут прогресс – дискуссии Ильина происходили вполне легально. Он вел с раввинами беседы о вере, доказывал преимущество православия над иудаизмом, добиваясь компромисса, который бы помог ему осуществить его мечту о единении церквей. Из этого, впрочем, ничего не вышло, но обращение Ильина к еврейству сыграло громадную роль в становлении его взглядов – он освоил древнееврейский язык и глубже окунулся в книжный, ветхозаветный мир, основательно изучил догматы православия. Нам кажется, что он внимательно проштудировал и некоторые еврейские книги, в первую очередь "Сефер ха-берит", принадлежащий перу Пинхаса Илии Гурвича (умер в 1821 г.). К этому мы еще вернемся.

Ильин имел предшественников. Речь идет о человеке необычной судьбы, прошедшем путь от рядового донского казака до гвардейского полковника, командора Мальтийского ордена, погибшем под кнутом палача в возрасте 30 лет. Это – Евграф Осипович Грузинов. 12 августа 1800 г. он был арестован. При обыске у него нашли черновик на трех листах – политическая программа по переустройству абсолютистского государства, где определялись принципы разработки законов, провозглашались "почти демократические" свободы и иные, обновленные, социальные отношения. Исследователи пишут, что Грузинов не придерживался твердых религиозных правил, "у исповеди и святого причастия лет шесть не был". Однако разнородность конфессий его беспокоила: из-за различий в "рассуждении вер" возможен был "разлад". Чтобы укрепить "во всех согласие единодушное", было предложено принять "такое наставление, которое бы никогда не произвело вражды между людьми"3.